Фокс потер ладонями лицо и нахмурился:

– Да. Очевидно, что как бы ни хотелось сацилийцам отстранить Фонтероя от переговоров, виконт де Шарбон никак не может быть тем загадочным рыжебородым господином, который приходил к Мэллори и наводил справки в Кречи. Де Шарбон невысок, и его кривую спину не спрячешь ни под каким плащом. Зато его секретарь – тот тощий тип с глазами надетого на кол филина – крайне подозрительная личность!

– Я кое-что узнала о нем сегодня от Амброзиуса, – подхватила я.

Когда я заглянула утром в аскетичную обитель нашего волшебника, он как раз помешивал какое-то зелье на спиртовке. Амброзиус был всецело поглощен этим занятием и только сделал мне знак, чтобы не мешала. Я тихонько присела к столу. Сегодняшнее зелье пахло неожиданно приятно: яблоками и медом.

– Вчера на приеме я встретила одного человека, и кое-что в нем показалось странным, – начала я рассказывать. Волшебник молча кивнул. В отличие от прошлого раза, сегодня он принял меры предосторожности, защитив глаза полупрозрачным щитком из необычного материала. Амброзиус выглядел страшно занятым, и я, как могла, в двух словах рассказала о странных привычках мистера Лайбстера время от времени пропускать сквозь себя свет и сливаться с портьерами. Тем временем волшебник закончил колдовать над зельем и, прихватив медный сосуд полотенцем, отнес его на окно – остудиться.

– Понимаю, что тебя удивило, – сказал он, вернувшись. – Довольно неожиданно встретить их здесь. Знаешь ли ты что-нибудь о сидах?

– То есть… о волшебном народце? – удивилась я.

– Да, о феях, Feadh-Ree, о созданиях, живущих на Той Стороне. Известно ли тебе о "третьей дороге"?

Разумеется, я знала кое-какие сказки. В прошлой жизни мистер Дринкли кое-что рассказывал, а миссис Бонс и вовсе упоминала о феях так часто, словно они были ее надоедливыми родственниками. Но из уст Амброзиуса это прозвучало по-другому. Здесь, в этой комнате, набитой потрепанными старинными книгами, а также таинственными предметами вроде бронзовых маятников, сложных измерительных линеек, пахучих зелий и скрюченного скелета, торчавшего в углу, волшебное имя Feadh-Ree прозвучало так естественно, что я бы не удивилась, если бы сейчас распахнулась дверь, и вошел один из них.

– Когда я была маленькой, я слышала историю о трех дорогах от мистера Дринкли. Но там речь шла о праведниках, так что эта сказочка быстро выветрилась у нас из головы.

Мы с Глэдис с детства уяснили, что путь праведников – это не для нас.

Амброзиус мягко засмеялся:

– Наверное, ваш мистер Дринкли немного напутал. Как говорил Томас из Эрсилдуна6, есть три дороги: первая из них, узкая и крутая, заросшая колючками, – это путь праведников, и редко кто осмеливается идти им. Вторая, широкая и прямая, где пляшут солнечные зайчики и растут цветы, – это путь порока, он для простых смертных. Третья же, та, что вьется сквозь заросли папоротника, ведет в волшебную страну…

Он погасил спиртовку, накрыв пламя фитиля колпачком, и задумчиво добавил:

– Вот только никто из слушавших его так и не смог запомнить, как отыскать ту чудесную поляну, заросшую папоротником…

Дымок от погасшей спиртовки смешался с ароматом зелья, оставив на языке сладковато-горький привкус. У меня слегка закружилась голова. Утро выдалось пасмурным, больше похожим на вечер. Стол был освещен двумя свечами в высоких подсвечниках, и тень Амброзиуса двигалась вдоль стен и между шкафами, словно третий молчаливый участник беседы. В руке у него вдруг сам собой возник серебряный шиллинг, ловко вертящийся между пальцами. Голос волшебника доносился словно издалека.

…Есть два мира, как две стороны одной монеты.

Они находятся так близко, что между ними нельзя просунуть лист бумаги…

…И вместе с тем так далеко, что тебе пришлось бы стоптать не одну пару башмаков, прежде чем ты достигнешь волшебной страны.

…Только одни существа могут легко перемещаться из одного мира в другой – фоморы. Они приходят по кромке прибоя, по краю тени, по гребню крутого холма…

Фоморы. Это тяжелое слово упало будто камень. Вздрогнув, я порылась в памяти, пытаясь припомнить все, что знала о сказках:

– Фоморы – это вроде бы такие уродливые великаны, одноногие и одноглазые?

– Это просто аллегория, – рассмеялся волшебник. – Такими их изображают легенды, желая подчеркнуть, что фоморы одной ногой стоят в нашем мире, а другой – на Той Стороне. Говорят, что правым глазом они могут видеть наш мир, а левым – мир волшебный.

Конечно, я ожидала чего-то подобного, но все равно была ошарашена. Ну и дельце нам досталось! Конечно, фомору, с его-то способностями, ничего не стоит просочиться в чужой дом, даже не утруждая себя поиском двери. И учуять волшебный артефакт для него – плевое дело. Но как прикажете ловить такого преступника, если он в любой момент может ушмыгнуть в некий загадочный Дивный мир? Таких подозреваемых у нас еще не бывало!

Вероятно, растерянность отразилась у меня на лице, потому что Амброзиус вдруг улыбнулся, отчего от его глаз разбежались добрые морщинки, и успокаивающе похлопал меня по руке.

– Не бойся, дитя, сиды хитры, но, к счастью, в нашем мире довольно беспомощны. Магия – это тонкий духовный огонь, который согревает и пронизывает грубую глину нашего бытия. Слишком тонкий, чтобы гореть в местном воздухе. Чтобы творить волшебство в этом мире, приходится прикладывать массу усилий. Так что, пока ты здесь, «мистер Лайбстер» мало чем сможет тебе навредить. Но берегись, чтобы он не заманил тебя на Ту Сторону! Там он будет гораздо сильнее! Не бери его за левую руку, не принимай от него ни еды, ни питья, и на прогулке с ним внимательно следи за дорогой. Если он трижды обведет тебя по кругу против солнца, ты можешь внезапно оказаться так далеко, что ни «ищейки» мистера Тревора, ни даже я не сможем тебя отыскать!

Все это я вкратце поведала ребятам, заодно вспомнив про бокал шампанского, который Лайбстер настойчиво предлагал на приеме. Нахмурившись, я обернулась к Фоксу:

– Я вчера здорово разозлилась на тебя, но, похоже, ты спас меня от незапланированного визита к фоморам, так что спасибо.

– Не за что, – болезненно поморщился Фокс. – Далось тебе это шампанское! Гадость редкостная, до сих пор не могу перебить вкус этой кислятины! – Он снова оглянулся в сторону Хаммонда. – Эй, дружище! Плесни-ка мне еще бренди! Да не в рюмку, что ты его в наперстках таскаешь, как приворотное зелье! В кружку давай!

– Если Сацилия вербует сторонников на Той Стороне, это важное известие, которое нужно срочно сообщить Тревору, – заволновался Нед.

– От короля Рауля еще не такого можно ожидать, – заметил Хаммонд. – Это как раз в его стиле. Он всегда интересовался мистическими учениями.