— Ой, да что вы! Конечно, удобно! Левушка мой старый друг, я ему стольким обязана, и его друзья всегда будут моими лучшими друзьями, вы так и знайте!. Так что, пожалуйста, ни о чем, ни о чем, ну просто совершенно ни о чем не беспокойтесь: все что нужно будет сделано, а что я не сумею сама — помогут сделать другие. Левушку все знают и любят, и никто-никто не откажется помочь его другу!

«Какая же ты восторженная и наивная, настоящая «милочка»!» — чуть раздраженно подумал Виктор. А она продолжала:

— Сейчас мы придем ко мне домой — это совсем недалеко, городок у нас крошечный — и я накормлю вас с дороги. Хорошо, что вы позвонили и я успела зайти в магазин до закрытия, а то у меня дома еды маловато. Я работаю во Франкфурте, в «Посеве», ну и обедаю там, а дома у меня только чай да кофе… ну и немного сластей.

«Оно и видно, что питаешься ты сластями да сдобой — сама как булочка!» — подумал Виктор. Он улыбался, слушая Милочкин щебет: поддерживать разговор не хотелось, и улыбка заменяла слова, как обычно в таких случаях.

Когда они дошли до Милочкиного дома, стоявшего на краю лесопарка, вошли в ее крошечную квартирку и она размотала свой ужасный старушечий платок и сняла пальтецо, он понял, что сексапильности в ней не меньше, но и не больше, чем в свежей булочке на витрине: если очень хочется есть — так даже и в самый раз.

Он спокойно принимал ее заботы и хлопоты, считая, что оплата их входит в те тысячу двести марок, что он отдал Кацам: вот пусть они сами и произведут с ней расчет, а ему надо отдохнуть с дороги… Но случилось непредвиденное. Не успели Милочка с Виктором отужинать, как зазвонил стоявший в прихожей телефон. Милочка пошла к нему, и Виктор, холодея, услышал следующее:

— Левушка, дорогой, здравствуйте! Ах, ну о чем разговор, разве для вас может быть поздно? Приезжайте немедленно, я ужасно соскучилась, сто лет не виделись. Кстати, у меня в гостях ваш хороший знакомый… А вот приезжайте и сами увидите! Ну, мы ждем вас! — Она положила трубку и, вернувшись на кухню, объявила: — А к нам сейчас явится Лев Александрович собственной персоной!

— В самом деле? Это прекрасно, но… Мила, я считаю своим долгом сказать вам важную вещь. Дело в том, что я не совсем тот, за кого вы меня принимаете.

— Как это понять? — опешила Милочка.

— Я вижу, вы считаете, что я друг вашего знакомого Льва Александровича Рудкевича. Так вот, это не так. Я с ним даже не знаком. Это его друзья мне дали ваш телефон и велели сослаться на него.

— Ну и какая разница? — пожала круглыми плечами Милочка. — Друзья Льва Александровича — мои друзья, а значит, и их друзья — тоже. А с ним самим вы познакомитесь минут через сорок, вот и все.

Когда появился Лев Александрович, высокий, лохматый и действительно очень симпатичный, история стала постепенно проясняться.

— Виктор Николаевич! Так кто же из моих венских друзей прислал вас к Людмиле Алексеевне?

— Юрий Кац и его жена Лиля.

— Юрий Самуилович и Лилия Ефимовна? Знаю, знаю… У них еще сын Самуил Юрьевич.

— Да нет, сын у них совсем маленький, еще в пеленках…

— Так наверняка он и есть! — засмеялась Милочка. — Наш Лев Александрович даже младенцев величает по имени-отчеству.

Еще через пятнадцать минут выяснилось, что ни телефона, ни адреса Милочки Лев Александрович Кацам не давал и не думал давать, зная, что это ловкачи и торгаши, и уж тем более никого к ней не посылал.

— Как же так? — поразилась Милочка. — Последний год почти каждый месяц кто-нибудь приезжает во Франкфурт и просится на постой от вашего имени!

— Боже мой! — ужаснулся Лев Александрович. — Могу себе представить, сколько же у вас было хлопот с этими самозванцами!

— Честно говоря, так оно и было, — грустно сказала Милочка. — Некоторые так капризничали, что я не понимала, почему они столько всего от меня требуют: и документы помоги подать, и на пособие встать… Как будто я им обязана! А у меня ведь работа, у меня нет времени по учреждениям в очередях сидеть. Оказывается, они так и считали — что я все это должна для них делать, что мои услуги оплачены! Фу, как противно…

— Почему же вы ни разу мне не позвонили и не пожаловались? — сокрушался Лев Александрович.

— Левушка, да мне это и в голову не пришло! Я ведь знаю, сколько вы сами возитесь с прибывающими в Вену эмигрантами и как они порой вам на голову садятся. Ну вот я и думала, что всего лишь делю с вами заботы. Нет, ну какие же мазурики, а?

— Не мазурики, а гешефтмахеры. Они наверняка не даром все так толково организовали. — Тут они оба вспомнили про Виктора и посмотрели на него. — Виктор Николаевич, а сколько они взяли с вас за всю эту операцию?

— Тысячу двести долларов. Я отдал Кацам все, что у меня было.

— А Мюнхен они вам случайно не предлагали?

— Предлагали. За тысячу долларов. Но советовали выбрать Франкфурт.

— Тысяча долларов — это обычная такса за нелегальный переход границы. Так что наше с вами участие в этом гешефте, Людмила Алексеевна, оценивалось в двести долларов. Немалые, между прочим, деньги для эмигрантов! Да и для нас с вами, если бы мы в самом деле в этом участвовали. И все равно мы с вами, сами того не ведая, стали участниками ряда уголовных преступлений.

— Ой, какой ужас! — испугалась Милочка.

— Людмила Алексеевна, послушайте меня внимательно! В Вене уже несколько человек за такие дела получили по два-три года тюрьмы с последующим выдворением из страны. Причем, как вы понимаете, ни СССР, ни европейские страны этих мошенников принимать не желали, а потому все они отправились в Израиль.

— Бедный Израиль!

— Не скажите! Еще Бен-Гурион говорил, что государство может считаться состоявшимся только тогда, когда у него появятся свои собственные преступники и проститутки. Так что деятельность супругов Кац в конце концов окажется направленной на укрепление государства Израиль: я сделаю все, чтобы их выслали. Но сначала пусть посидят в германской тюрьме и подумают перед дорогой на историческую родину! — Лев Александрович даже встал и потряс кулаком. Но потом сел и сказал: — Да нет, ничего не выйдет. Кац отсидит и останется в Вене: его сын родился в Австрии и имеет право на гражданство. Пока он будет сидеть, Лилия Ефимовна будет хлопотать об австрийском гражданстве и тоже наверняка его получит.

Виктор понял, что если он хочет успеть на электричку во Франкфурт, ему пора двигать из этого дома. Он встал, задвинул табуретку под кухонный стол и сказал с легким поклоном:

— Я должен поблагодарить хозяйку дома за вынужденное гостеприимство, принести свои извинения и поторопиться на электричку — время позднее.

Милочка удивленно на него поглядела.

— Куда это вы собрались? Вы-то тут при чем? Садитесь на место и допивайте свой чай! Давайте я вам горячего подолью…

— Но я попал к вам в дом мошенническим путем…