Она закатила глаза.

– Ладно. Продолжай.

Белл откашлялся.

– Мы оба знаем кое-что друг о друге, и было бы желательно, чтобы это осталось между нами. Согласна?

Марианна несколько секунд молчала, словно размышляя.

– Да. Согласна.

Белл кивнул и продолжил:

– Значит, в наших интересах, чтобы ни ты, ни я никому ничего не говорили. Вот и все, что я хотел тебе сказать.

Он направился к двери, но она остановила его:

– Подожди! Чтобы сказать мне это, ты пришел среди ночи? – Гнев в ее голосе был почти осязаем.

Белл оглянулся и нахмурил брови.

– А что еще?

Марианна уперла руки в бока.

– Ты не собираешься спросить мое настоящее имя? И не скажешь мне свое?

Белл ухмыльнулся.

– Насколько я понял, ты не пожелала представляться. Но если передумала, то слушаю.

Она моргнула.

– А ты? Скажешь наконец, кто ты?

– Нет.

Марианна в досаде топнула ногой.

– Но это несправедливо!

– Что ж, – пожал плечами Белл. – Я не против и впредь именовать тебя Марианной.

Она тряхнула головой.

– Ладно, пусть так… Но почему ты изображаешь камердинера?

– А почему ты живешь с вымышленным именем? – задал он встречный вопрос.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Тупик. Ясно, что ни он, ни она не намерены уступать. По крайней мере первым.

Марианна скрестила руки на груди.

– Итак, ничего не изменится? Мы по-прежнему будем делать вид, что верим друг другу?

Белл пожал плечами.

– Не вижу альтернативы.

– А как насчет прошлой ночи?

В его ухмылке не было ни капли раскаяния.

– А что было не так?

Марианна присела на край стола и постаралась, чтобы ее голос оставался спокойным.

– Она ничего для тебя не значила?

Белл прислонился спиной к двери.

– Я этого не говорил, но связи не вижу.

– Да просто тебе нет до меня дела! – выпалила Марианна.

Белл ухмыльнулся.

– Ты не права, но в данный момент я совершенно не уверен, что, если спрошу, ты ответишь правду.

Марианна поджала пальцы босых ног: от голых половиц тянуло холодом.

– А если я пообещаю сказать правду?

– С чего это вдруг?

Его голос прозвучал так подозрительно, что Марианна вздернула подбородок: ну почему Белл все усложняет?

– Всего лишь имя, данное при крещении. Я скажу тебе свое, а ты мне – свое.

Его улыбка вернулась.

– Интересное предложение, но и оно небезопасно.

– Какую опасность могут принести просто имена?

– Мы окажемся на полпути к тому, чтобы узнать друг о друге больше, – усмехнулся Белл.

Марианна отбросила растрепанные волосы за плечо.

– Я готова сказать тебе свое имя, если ты назовешь свое, причем первым.

Белл хмыкнул.

– Для этого, любовь моя, необходимо доверять друг другу.

От слова «любовь моя» ее сердце пустилось вскачь.

– Ты мне не доверяешь?

– Разумеется, нет.

Сжав кулаки, словно хотела укрепить свою решимость, Марианна подошла к нему и, положив одну руку на плечо, провела пальцами другой по заросшей кудрявыми волосками груди вниз, до пояса бриджей. Ей не хотелось останавливаться, но она сдержалась и лишь провела рукой по его бедру, потом приобняла за талию.

Судя по выражению его лица, он пребывал в полнейшем недоумении, и она прошептала:

– Иди ко мне.

Белл слегка подался к ней, и когда между их губами осталась лишь доля дюйма, спросил:

– Что дальше?

Тут Марианна вывернулась из его объятий, распахнула дверь за спиной и вытолкнула его в коридор, заявив:

– Я не ложусь в постель с незнакомцами.

У Беллингема не было времени. Надо было посмотреть бумаги лорда Копперпота в письменном столе в спальне, чтобы сравнить образцы почерка. Он так долго и упорно изучал депешу, что теперь мог бы узнать этот почерк из тысячи, даже так точно запомнил написание отдельных букв, что мог бы скопировать. Белл уже знал, что почерк самого лорда Копперпота не соответствует тому, которым написана депеша, но, возможно, сохранились документы, написанные кем-то другим, но тем же почерком.

Только вот никак не получалось сосредоточиться на выполнении задачи: перед мысленным взором стояла Марианна, босиком, в тонкой ночной рубашке, с волосами, рассыпавшимися по плечам, словно расплавленная лава. Сквозь тонкую ткань просвечивали соски, и Беллу отчаянно хотелось опять ощутить их вкус. Тогда потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить ее в объятия и не отнести в постель.

Марианна отомстила ему, вытолкнув из комнаты, и Белл не винил ее за это. Теперь счет был равный, но он почему-то чувствовал себя проигравшим. Она добилась своего – ни о чем другом, кроме как заняться с ней любовью, он и думать не мог. Только ни один из них не доверял другому достаточно, чтобы сказать правду. Так что, они, похоже, обречены подозревать друг друга до конца дней, а значит, больше никаких прикосновений. Проклятье!

Белл тряхнул головой и приказал себе сосредоточиться на поисках. Он как раз выдвинул верхний ящик стола, когда дверь за ним распахнулась, и в комнату вошла миссис Уимбли, гордо выпрямилась и тоном обвинителя спросила:

– Сэр, что это вы здесь делаете?

Белл обернулся и уставился на нее. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать: миссис Уимбли пришла не одна, а с леди Копперпот.

– В чем дело? – вопросила и леди Копперпот, подозрительно взглянув на камердинера мужа.

– Да вот он рылся в столе его светлости, – сообщила миссис Уимбли.

– Это мой стол, – возразила леди Копперпот. – По крайней мере я им пользовалась, пока мы здесь. Но мне интересно, мистер…

– Бакстер, – услужливо подсказал Белл.

– Да, мистер Бакстер. – Мне интересно, что вы искали в этом столе.

Белл набрал в грудь воздуха, соображая, что бы такое соврать поправдоподобнее, и уже готов был попытаться, когда в комнату вошла Марианна и с порога воскликнула:

– Ах вот вы где, мистер Бакстер! Вы нашли эту злосчастную пуговицу?

Белл кашлянул и выпрямился.