Каждый день ко мне приходил Экрам и зачастую говорил мне отом, что какой-то клиент остался мной недоволен. Это значит, что за сегодняшнийдень я лишаюсь своих положенных пятидесяти долларов.

– Гости жалуются, что ты лежишь, как бревно, и палец опалец не ударишь. Я не могу платить тебе деньги за то, что ты получаешьудовольствие и ничего не делаешь! – довольно громко ругался он.

– А что я должна делать?! О каких удовольствиях тыговоришь? – спрашивала я его сквозь рыдания. – Да я, кроме отвращенияи брезгливости, ничего не испытываю!

– Надо быть активнее. Изображай стоны и старайсядоставить мужчине приятное.

Поняв, что я просто могу потерять рассудок, я подскочила сосвоей кровати, встала перед Экрамом на колени и горько произнесла:

– Экрам, миленький. Отправь меня на родину. Я тебе завсе заплачу. Я тебе деньги вместе с туристами передам. Я тебя умоляю. Не моеэто. Я тебя не подведу. Иначе я просто наложу на себя руки. Не могу я с чужимимужиками спать. Не могу…

– Можешь. – Экрам пнул меня ногой. Удар пришелсяпрямо по лицу, я взвыла от боли и отползла от него подальше.

– Не могу!

– Можешь. Русская женщина все может. Если ты и дальшебудешь так же плохо работать, я посажу тебя на хлеб и воду и начну битьплеткой. Ты умрешь от побоев. Это страшная и мучительная смерть. Ты должнапонять, что надо стараться. Это твой единственный выход. Другого у тебя нет.Жаловаться бесполезно. Никто тебе не поможет. Бежать тоже бесполезно. Кругомгоры. Народ тут дикий. Для них русская женщина в диковинку. Поймают, отведут вкакую-нибудь землянку и будут насиловать каждый день всем аулом, пока ты совсемне отдашь концы. В общем, это мое последнее предупреждение.

Вечером в комнату вошла измотанная Ленка и села рядом сомной на кровать.

– Ты как? – глухо спросила она и поправила своеразорванное платье.

– Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь ответ.

– Сдохнуть хочется. Мы здесь уже неделю, а Экрам намдаже копейки не начислил. Говорит, что плохо работаем.

– И не начислит. Он что, дурак, что ли… Он нас можеттолько использовать, как бесплатную рабочую силу, и все. Тут вообще никтоникому денег не платит.

– Свет, а что делать?! Бежать? Но куда? На ночь домзапирают. Я к окну подхожу, и мне страшно становится. Кругом только лес и горы,горы и лес.

– Тем более что в горах народ дикий. Здесь есть хотькакой-то шанс вернуться на родину, но если нас в горах поймают, то у нас вообщеникаких шансов не будет не то что куда-то вернуться, но даже и выжить.

– Что же делать?

Энергичная от природы, Ленка была не похожа сама на себя.Она сложила руки на коленях, как примерная школьница, а в ее глазах читаласьбесконечная жалость.

Жалость ко мне, к себе, к нашему настоящему и даже к нашемубудущему. Больше у нее не было ни идей, ни планов, ни замыслов.

Она сидела в оцепенении, не в силах вымолвить ни слова.

– Нужна машина, – неожиданно произнесла я.

– Что?

– Нужна машина.

– Для чего?

– Для того, чтобы отсюда сбежать. Мы же не можемноситься сломя голову по лесу и горам. Если мы сядем в машину, то сумеемдобраться до Кемера, а там пойдем в первый попавшийся полицейский участок.Когда нас сюда везли, я видела, что рядом с домом стоял старенький микроавтобуси еще какой-то драндулет. Думаю, что хоть один из них на ходу.

– А ключи?

– С ключами нужно подумать. Наверно, они у Экрама.Придется его хорошенько хлопнуть.

– Как? Ты предлагаешь его убить?

– Ну почему сразу убить?! Ударить, для того чтобы еговременно вырубить. А иначе как мы завладеем ключами?

Ленка слегка закинула голову и поправила упавшие на глазаволосы.

– Светка, мы должны что-то делать. Должны. Так долгопродолжаться не может. Всему есть предел, даже собственному унижению итерпению. Я такой секс в гробу видала. Никаких прелюдий и хотя бы минимальныхласк.

Чисто механический секс на сухую. А вчера ко мне вообщепришли два урода. Они мочалили меня несколько часов подряд, проделывали со мнойвсе, что хотели. От страшной боли и унижения я потеряла сознание, а когдаочнулась, уже никого не было. Я долго ревела и с трудом доплелась до душа,чтобы смыть с себя остатки чужого пота. Мне показалось, что мне разбили всевнутренности.

У меня даже открылось кровотечение. Вечером зашел Экрам исказал, что господа мной недовольны. Мол, я плохо отработала, потеряласознание, и им пришлось совокупляться с телом, которое даже не шевелилось. Онлишил меня денег и сказал, что если я буду так плохо работать, то он посадитменя на хлеб и воду. Я попросила позвать врача. Сказала, что у меня страшныеразрывы и кровотечение. Он потребовал, чтобы я ему их показала. Мне уже всебыло безразлично, и я показала их Экраму.

Он слегка побледнел и дал мне два дня выходных. Сказал, чтоникакой врач ко мне не приедет. Дал мне какую-то затягивающую мазь и велелнемедленно привести себя в порядок. А позавчера мне вообще попался турок,склонный к садизму. Он лупил меня своими здоровенными кулачищами размером с моюголову. Я думала, что он меня просто порвет. Я пришла к Экраму в ссадинах исиняках за помощью. Просила его сделать какой-нибудь успокоительный укол,говорила, что я даже не могу сидеть, не то что работать. Но Экрам налил мнеполный стакан турецкой водки и сказал, что это самое лучшее успокоительное. Явыпила его до самого дна и в самом деле почувствовала себя лучше. Тыкогда-нибудь пробовала турецкую водку?

– Когда с Костиком отдыхала. Такая гадость. На микстуруот кашля похожа.

– Меня тоже наизнанку всю вывернуло, но затем ничего,полегчало. Если тебе тоже плохо, ты сходи к Экраму, попроси и тебе налить. Онне откажет. Я сегодня опять пошла, и он мне еще налил. Может, сопьюсь. Да какаямне уже разница. Мне терять нечего. Эти турки такие странные. Одни трахают скаменными лицами и даже словечка не скажут, а другие это проделывают с такойненавистью и злобой, что кажется, будто еще немного – и они тебя на тот светотправят.

– Господи, как там мои дети? – Я тихоньковсхлипнула, но поняла, что даже на то, чтобы заплакать, у меня просто нет сил.

– Не переживай. Ты же их не с чужим человеком оставила,а с собственной матерью. Денег на первое время тоже дала. Господи, могла ли ядаже подумать, что настанет время, когда я стану проституткой… Я бы никогда вэто не поверила. Никогда. Правда, у меня была одна знакомая, которая этимзанималась…