Она постаралась не выдать своих волнений по поводу того, что стряпня в последующие несколько дней стала совместным занятием: так решил Тай, а Трейси была не в силах ему перечить. Он ограничил свою работу в поле, поскольку они были заняты изучением книг Марии и кулинарных журналов, выбирая блюда по картинкам, а затем чистили овощи, подготавливали продукты и кухонную утварь для своих весьма трудоемких экскурсов в тайны кулинарного искусства.

Поначалу Трейси было неудобно оттого, что у нее, никудышной кухарки, Тай, который знал о стряпне и того меньше, был на подхвате. И только спустя время она поняла, чего он на деле добивался, и у нее до боли сжалось сердце.

Тай Кэмерон, миллионер-нефтедобытчик и владелец ранчо, который казался самим воплощением мужественности, снизошел до того, чтобы заниматься стряпней, потому что в этом — а может, и в ней, Трейси, — он увидел для себя нечто важное. Он не пытался поцеловать Трейси, хотя они и оказывались очень близко друг к другу. Поскольку, готовя, они крутились рядом, прикосновения стали для них делом привычным и не вызывающим чувства неловкости, хотя время от времени между ними проскакивали электрические разряды, порождая трепет наслаждения. И кто знает, может, именно эти разряды впервые в жизни Трейси пробудили в ней чувственное желание. И в этом не было ничего обыденного и успокаивающего.

Первые плоды их совместного кулинарного производства можно было без натяжки назвать несъедобными, но Трейси с Таем легко выходили из положения. Они довольно часто ездили за продуктами, в результате чего у них в холодильнике образовались приличные запасы всякой готовой снеди, чтобы перехватить между делом. К пятому дню они приобрели сноровку, и даже Нед Джеймс, который поселился в одной из гостевых комнат, решался порой питаться с ними, вместо того чтобы есть с другими работниками в столовой.

Вечером они ужинали и приводили кухню в порядок, что стало привычным занятием, раз от раза казавшимся все более естественным. Потом шли прогуляться. Они отправлялись по подъездной дороге к автостраде, и молчание, воцарившееся между ними, приносило ощущение как безмятежности, так и беспокойства. Безмятежности — потому что Трейси чувствовала себя гораздо более непринужденно в обществе Тая, чем раньше, беспокойства — потому что ее любовь к нему крепла с каждой минутой и она по-прежнему настораживалась из-за того, что может произойти. Или не произойти.

Он еще многого не знает о ней, такого, чего бы ей ни за что на свете не хотелось открывать ему. Может ли быть человек настолько добропорядочным, что никому и в голову не придет копаться в его прошлом? Может ли она, Трейси, стать настолько добропорядочной, что никому и дела не будет до того, что когда-то она была порочной, что вся ее минувшая жизнь — сплошная ложь и жесты отчаяния? Насколько привлекательным показалось бы Таю перевоспитание своевольных богатеньких девиц, узнай он обо всех ее, Трейси, своевольных деяниях?

Теплый вечер был душным, а в воздухе носились густые ароматы земли и выжженной солнцем травы. Хотя они чувствовали себя вместе гораздо естественнее, спокойнее, чем прежде, и Трейси была преисполнена благодарности, она по-прежнему была осторожна в словах, все еще неуверенная в том, как Тай их воспримет. Когда наконец собралась с духом, она глянула в его сторону, по привычке высматривая в повернутом в профиль лице малейшие нюансы настроения, прежде чем отважиться заговорить.

— Ты решил, что со мной делать, не так ли?

Его улыбающиеся глаза лукаво поблескивали.

— Все размышлял, прикидывал, не дать ли Марии еще недельку отпуска в Эль-Пасо? Нам можно было бы подумать о том, чтобы предложить одному из телеканалов кулинарное шоу под названием «Уроки быстрого мастерства для начинающих кухарок», например.

Трейси рассмеялась.

— Я пытаюсь говорить серьезно.

Он тут же парировал:

— Знаю, но по-моему, ты стараешься сохранять серьезность больше, чем требуется.

— В жизни все всерьез, — ответила она и почувствовала, что улыбка погасла. — Я благодарна за все, что ты делаешь. Ничего подобного я не ожидала.

— Я тоже, но мне это доставляет удовольствие.

Трейси смотрела перед собой, и они еще немного помолчали, прежде чем она снова смогла заговорить.

— С той минуты, как я познакомилась с Сэмом Лэнгтри, он, казалось, из кожи вон лез, чтобы угодить мне. Обдумывая теперь все это, прихожу к выводу: полагаю, он немного догадывался о том, каким было мое детство, хотя и очень сомневаюсь, что ему по силам было представить, каким оно было на самом деле.

Тай приблизился на шаг, и его рука едва коснулась ее руки. Трейси почувствовала, что он внимательно слушает и ждет продолжения.

— Он был очень внимателен ко мне, и мне даже стало казаться, что кому-то на этом свете наконец есть до меня дело. Он был таким обходительным, разыгрывал роль такого снисходительного папочки, само воплощение моего представления об идеальном отце, и я… обожествляла его. — Она бросила на Тая робкий взгляд, заметила серьезное выражение его лица и отвела глаза. — Я это к тому, что Сэму вовсе не надо было лезть из кожи вон, чтобы помочь мне, сделать что-нибудь для меня или стать для меня кем-то. На душе становится легче уже оттого, что рядом такой человек, как он, оттого, что просто видишь, какой образ жизни он ведет. Поэтому… — она замешкалась, застеснявшись еще больше, — тебе не стоит стараться изо всех сил угождать мне. Не надо следить за каждым сказанным словом и каждым жестом, не надо носиться со мной как с писаной торбой. Мне уже легче оттого, что я рядом с тобой и вижу, как ты живешь. Я постараюсь слышать то, что ты говоришь, вместо того чтобы домысливать за тебя, и привыкну к твоему ворчанию по временам.

— Ты чувствуешь себя увереннее?

Она с легкостью тихо ответила:

— Да.

— Так ты, говоришь, хочешь, чтобы я оставался самим собой, ворчал, проявлял характер и все такое прочее?

— Тебе не надо носиться со мной и моими… проблемами. Я теперь понимаю, какой ты, и, мне кажется, знаю, чего ты добиваешься.

— Ты доверяешь мне?

Трейси почувствовала на себе его взгляд, и ее сердце учащенно забилось в груди от волнения.

— Даже больше, чем думала, — ответила она, сокрушаясь оттого, что по-другому она пока не может выразить свои чувства.

— И насколько ты мне доверяешь, Трейси? — все настаивал Тай. Не дав ей возможности подумать об этом, он снова задал вопрос: — Ты хочешь, чтобы я оставался собой, не носился с тобой и твоими проблемами, но достаточно ли ты мне доверяешь, чтобы быть самой собою?

Трейси поспешно отвела взгляд, застигнутая врасплох.

— Ты все еще держишься напряженно и настороженно, — продолжил он. — Не так, как прежде, правда, но больше, чем мне бы хотелось. Почему бы тебе не держаться посвободнее? Почему бы не смягчиться?

Трейси не знала, что и ответить. Тай поискал ее руку и мягко сжал. Она не стала отдергивать руку и ответила легким пожатием.