Красавина присела и сложила руки на коленях. Алевтина Викторовна опустилась на стул и, пристально вглядываясь Свете в глаза, спросила:

— Говори, что тебя интересует?

— Вы хорошо знали Юлю?

— Она мне была как родная, — со вздохом проговорила старушка, — с рождения с ней нянькалась. Мать как мужа схоронила, так и забросила ею заниматься, все только работала и работала, а когда не работала — пила. Вот и приходилось мне с ней сидеть. Нет, ты не подумай чего плохого, Ирка, она ведь не запойная, просто тяжко ей было, сама посуди, одна, да с малым дитем на руках, а время-то какое было, страшно вспомнить. Всем домом помогали, а мне так за радость было с Юлечкой потутушкаться. Моя дочка как выросла, вышла замуж за иностранца и укатила к нему в Германию, а про меня забыла. — Она всхлипнула и вытерла ладонью побежавшую по щеке слезу.

— Давно у Ирины Сергеевны припадки начались? — спросила Красавина, видя, что разговор принимает форму семейных воспоминаний.

— Да вот тогда и начались, когда муж скончался, царство ему небесное. Прям на похоронах и шандарахнуло. Врачи сказали, это у нее от нервного истощения, со временем, мол, пройдет, но не прошло. Как перенервничает, так и в тряску. Правда, до «Скорой» редко доходило, само как-то успокаивалось.

— А из-за чего она нервничала?

— Так из-за Юли и нервничала, она хоть и хорошая девочка, а нет-нет да и выкинет что-нибудь этакое.

— Что, например?

— Всего не упомнишь. Раз на дерево забралась, котенка, видите ли, снять, застрял он там. Забраться то забралась, а вот слезть? Мужики наши полезли ее снимать, а как? Ветки тонкие, того гляди обломятся. Мать в истерике. Пожарных вызывали. Они лестницу свою подняли и спустили горемыку на землю. Ох, ей тогда досталось, — с доброй улыбкой вспомнила историю Алевтина Викторовна. — А раз пропала. Кинулись искать, нет нигде. А она в подвал забралась, там дворняжка ощенилась и убежала куда-то. Вот Юля и сидела с ними всю ночь, грела своим телом, пока их мать не вернулась. Она по животным вообще с ума сходила. Как подросла, школу окончила, в институт устроилась, в общество защиты животных поступила, сказала: «Баба Аля…» — она меня Алей зовет, — «Баба Аля, я теперь защитник животных, буду их права отстаивать».

— Что за общество? — перебила ее Красавина.

— Не знаю, только мне эта затея сразу не понравилась. Говорю ей: «Окстись, какие у животных права?» — а она мне: «Ничего ты не понимаешь, они братья наши меньшие».

«Жизненная позиция в соцсети», — отметила про себя Света и спросила:

— А чего в этом плохого, если девочка захотела животных защищать?

— Так-то бы ничего, только методы уж больно нехорошие. Я бы даже сказала «террористские» какие-то.

— Террористические? — уточнила Света.

— Вот-вот, они самые. Это ж надо такое придумать, стекла в магазине шуб побить или щит с рекламой шампуня краской испоганить. Какая это защита животных? Вредительство одно.

— А откуда вы об этом знали?

— Так она сама и рассказывала, а я ей говорила, что до добра это не доведет и, если мать узнает, точно в могилу отправится.

— То есть мать ничего не знает о похождениях дочери?

— Не знает, и Юля просила не говорить ей. Хоть они и как чужие, Юля переживает за ее здоровье.

«Странно, — подумала про себя Света, — она меня первым делом спросила про разбитые стекла и разрисованные рекламы».

— А потерпевшие не обращались в полицию?

— Может, обращались, может, нет, только Юля в полиции ни разу не была, Бог миловал.

— Ирина Сергеевна, перед тем как случился припадок, мне рассказала, что Юля часто и надолго пропадает.

— Бывает. То на пару дней, а то и надольше. Последний раз в конце июля уехала на какую-то, как она говорит, «тусовку», так ее и нет.

— И мать не заволновалась?

— Я больше волнуюсь, чем она, поэтому и написала заявление о пропаже.

— Так это вы заявление написали?

— А кто ж еще. — Старушка удивленно вскинула бровь. — Ирка сказала: «Вернется, никуда не денется», а у меня душа не на месте. Вот чувствую, что что-то случилось. Она жива? — с надеждой спросила Алевтина Викторовна.

— Скажите, Юля не рассказывала вам о своем увлечении Интернетом? — уклоняясь от ответа, спросила Света.

— Хвалилась как-то, что ее пригласили на слет этого самого Интернета, мол, там люди со всей России соберутся. Я ведь в этом ничего не понимаю, а она радовалась так, будто это всю ее жизнь перевернет.

— Она не говорила, где будет проходить слет?

— Говорила. В Москве. Я еще ее отговаривала, в Москве, одна, а она мне: «Баба Аля, что со мной там случиться может…»

— Когда этот слет был?

— Летом. В июне. Ведь как в воду смотрела, — продолжала старушка, — приехала оттуда побитая, с сотрясением.

— Ее там кто-то избил?

— Сказала, в поезде с полки упала, а по глазам вижу, врет. Я допытываться не стала, на то у нее мать есть. Хотя уверена, что она опять чего-то натворила.

— Почему вы так решили?

— Так опосля к Ирке какие-то люди приезжали. Все в костюмах, машина такая большая, черная. Я ее спросила, чего они хотели? А она мне: «Не твое дело». Не мое так не мое, я и отстала. Правда, после их отъезда Ирку очередной приступ стукнул, слава богу, «Скорая» вовремя успела.

— Вы раньше этих людей не видели?

— Дочка, — усмехнулась старушка, — откель в наших сарайках люди в костюмах? Отсюда молодежь-то бежит, одна алкашня да старики.

— А номер машины не запомнили?

— Я машину только сверху, из окна, видела, да и глаза у меня уже не те.

— Описать людей сможете?

— Нет. Давно это было.

«Очень жаль», — подумала про себя Света и поднялась с дивана.

— Спасибо большое, Алевтина Викторовна, — поблагодарила она старушку. — Вы очень помогли.

Красавина прошла в прихожую и, накинув плащ, опустила ручку входной двери.

— Она жива? — задала вопрос старушка вслед уходящей Светлане.

Ничего не ответив, Красавина спустилась по лестнице к выходу и задумчиво зашагала по улице.

Ильин с Копыловым ехали по мокрому от дождя полотну автострады к месту обнаружения трупа. Грязь, вылетавшая из-под колес впереди идущего грузовика, расползалась матовой вуалью по лобовому стеклу УАЗа «Патриот», выданного им из гаража подразделения «Н». Дворники работали на максимальной скорости, но все равно не справлялись со своей задачей.

— Блин, какой же ты грязный, — ругался на грузовик Копылов, ища лазейку в потоке встречного транспорта, чтобы совершить обгон. — Моя б воля, выдворил к черту все большегрузы на объездные дороги. Ни хрена не видать.