Владимир Изяславич! На новых станках сильно ли вырастет выработка бумаги? – спросил бывший купец, ныне «думный боярин» Андрей Полюдович.

– Производство мы развернем на широкую ногу! Думаю, уже через год-два за день мы будем вырабатывать столько же бумаги, сколько вы раньше за целый год выпускали!

Бояре все разом охнули от удивления, а вместе с выдохом вырвалось: «Не может быть!»

– Может, и еще как! Целлюлозу будем варить в огромных, закрытых клепаных котлах с замкнутым производственным циклом. А бумагоделательные машины, работающие на воздушных двигателях, смогут поддерживать процесс непрерывного отлива бумаги. Над бассейном, с уже измельченным механическим способом бумажным сырьем (стружки, опилки, очесы льна и так далее), между двумя крайними валиками натянем непрерывно вращающуюся на них медную сетку. И на эту сетку, прямо из бассейна, черпальное колесо будет зачерпывать растворенную в воде массу и непрерывной струей подавать ее на сетку. Эта бумажная масса будет перемещаться вместе с сеткой, пока не дойдет до валиков, обтянутых сукном. Они будут, отжимая, пропускать сквозь себя бумажную массу. В конце этой сетчатой дорожки установим валик, который должен плотно наматывать на себя отжатую бумажную массу. Затем этот крайний валик будет сниматься, а бумажное полотно разрезаться на листы. Далее листы будут прессоваться на новых прессах и сушиться с помощью цилиндров, обогреваемых паром. Производительность такой машины будет примерно пятьсот килограммов бумаги в сутки. Но в дальнейшем мы или нарастим мощность машины, или увеличим машинный парк, доведя ежесуточное производство до пяти тысяч килограммов. Книгами можно будет завалить всю Русь!

– Государь, а на кой леший нам всю Русь книгами заваливать? – осторожно прошамкал беззубый Воибор Добрынич.

– Потому как ученье – свет, а неученье – тьма! – ответил я словами классика, сворачивая дискуссию с этой непонятной боярам темы. – Не бойтесь! Цену на бумагу мы существенно снизим, но за счет массового производства быстро отобьем все вложения. И ваша прибыль на Дорогобужском заводе будет на порядки превышать прибыль, что вы сейчас получаете со Смоленского завода! Вы должны от радости скакать, что я даю вам возможность подзаработать, а вы все норовите от страха окочуриться!

– Как понять в Дорогобуже?! Мы что, переезжаем? Как же мы столицу оставим?! – бояре, в очередной раз сбитые с толка, запаниковали, не понимая, что происходит.

– Мне все равно, где вы будете жить – в Смоленске или Дорогобуже! Лично я никуда съезжать не собираюсь. А вот рабочим вашим придется сменить место жительство!

– Но ведь в Дорогобуже свои бояре? Как же так, мы свой завод в их городе разместим?

– У тебя что, память отшибло? – удивился я. – Дорогобуж больше года как перестал быть уделом. Это теперь мой город! Ну а местным боярам будет не до вас, у них со мной свои совместные предприятия имеются! Если же кто, не дай бог, начнет местничать, вы мне только намекните – мигом на голову такого местника укорочу!

– Ну… коли так… – проблеял совсем опешивший от обрушившихся новостей Воибор Добрынич.

– Тамошний «кислотный цех» при ДКХЗ[1] будет производить из угольного газа много серы и серных кислот, необходимых нам для сульфатного процесса. Сами понимаете, соды, на такие огромные объемы производства, хватать не будет!

– Как-то боязно, государь, так все разом менять…

– Наоборот, боязно жить, ничего в жизни не меняя и не развиваясь! Вы посмотрите на меня. Я никогда не боялся перемен, сам менял все вокруг себя. И что теперь? Некогда засасываемое в болото, дробящееся на уделы Смоленское княжество сейчас превратилось в мощнейшее государство не только Руси, но и Европы! Причем не только и не столько с военной точки зрения, сколько по развитию промышленности и ремесел! А если бы я сидел подобно вам, тише воды ниже травы, то давно бы зарос травой под могильной плитой! В лучшем случае пропадал бы в бегах, скитаясь как неприкаянный! А вы заладили – и то вам боязно, и это страшно – словно не мужи взрослые, а бабы малолетние! Если так дело дальше пойдет, то скоро вы будете перемены погоды и времени суток бояться! Приказываю вам, как ваш государь, не бояться никого и ничего! – уверенно и со всей твердостью в голосе заявил я.

– Умеешь ты, государь, красно молвить да убедить!

– Вот и договорились! Вот и по рукам! – я встал и бодро пожал всем руки. Потом, усевшись обратно, заявил как само собой разумеющееся: – Вы за свой счет осуществляете все строительные работы, а я – поставляю все необходимое оборудование. Кому все это строить – найдется! Скоро рабочих рук в Дорогобуже будет пруд пруди!

Всецело я не стал доверяться только лишь на защиту купюры водяными знаками, но и их не игнорировал, введя в банкнотах в качестве водяных знаков всего три, зато всем понятных и без перевода, буквы «СКБ». Кроме того, печатать деньги из обычной, ничем дополнительно не обработанной бумаги у меня никак не лежала душа. Все-таки бумага на банкнотах должна отличаться от обычных листов бумаги, чтобы вызывать больше доверия у потребителей. И подделать такие дензнаки уже никто не сможет, если, конечно, не украдет с завода компоненты, так как нигде больше во всем мире их будет невозможно найти. Но и повторять бумагу, разработанную для векселей и чеков (глянцевую и непромокаемую), тоже не хотелось, поэтому пришлось поломать голову над новой защитой купюр.

Прочность банкноты была увеличена благодаря несложной операции – простым погружением бумаги на несколько секунд в азотную кислоту, с последующей тотчас тщательной промывкой в воде. Приготовленные таким образом банкноты можно мыть и мять, как полотно. Опыты с подвешиванием к бумажной полоске тяжестей показали, что обработанная азотной кислотой бумага в десять раз прочнее обычной. Денежные знаки в рублевом номинале подвергались серебрению раствором хлористого олова в воде, подкисленной небольшим количеством соляной кислоты. В этот раствор вставлялась пластинка цинка и оставалась в растворе до тех пор, пока все олово не осядет в виде тонкого порошка. Полученный осадок промывали в воде, потом в разведенной уксусной кислоте, и напоследок высушивали. Затем полученный металлический порошок растирали с клеевой водой и наносили на банкноту. Через трафареты серебрились сами цифры номинала – 10 и 100. Также рублевые банкноты номиналом в 10 и 100 рублей, для придания им огнеупорности, лучшей защищенности и просто внешнего лоска, обрабатывали жидким стеклом. На купюры, с перерывами для просушки, наводили несколько слоев жидкого стекла.

Банкноты я разработал номиналом 1, 5 и 10 полушек; 1, 5 и 10 копеек; рубли – 1, 10 и 100 рублей.

Введением банкнот я намеривался аккумулировать в СКБ абсолютное большинство драгметаллов, находящихся в торговом обороте княжества. Без этого шага никак не удастся обеспечить и профинансировать излишне гипертрофированную