прибывших областных, уездных и городских делегатов в здании Управления внутренних дел (УВД). В сенях караул из двух десятков телохранителей не только заставил всех посетителей сдать холодное оружие, но эти добры молодцы не поленились обыскать каждого из приглашенных.

В помещении было очень светло. Высокие окна, собранные из квадратиков заройского стекла, нежно розовели в лучах разгорающейся зари. Составленные вместе столы образовывали большую букву «П». Вошедшие, усаживаясь, зашумели выдвигаемыми из-за столов стульями, возникли споры, кому и где сидеть. Все хотели сесть поближе к изголовью стола, где посреди мест, отведенных управляющим и начальникам служб, высилось резное государево кресло, пока еще пустое. Минут через десять волнение улеглось, а споры притихли.

Внезапно у входа засуетился пост охраны, отдавая воинские приветствия и что-то докладывая. Через мгновение в помещение стремительной походкой вошел молодой государь. Рассевшиеся за столом все как один повскакивали со своих мест, стали низко кланяться, при этом поедая государя верноподданническими взглядами. Государь был в коротком, до пояса, кафтане на меху и в штанах из плотной материи. Очень многие из присутствующих были одеты примерно так же, только несколько бояр упорно «парились» в старомодных длиннополых собольих шубах. В совещательном зале было довольно тепло, в двух углах потрескивали камины.

– Присаживайтесь, господа! – сказал государь, опускаясь в кресло.

– Все приглашенные доехали? – спросил у своего секретаря, тот лишь кивнул и пододвинул государю какую-то исписанную убористым почерком бумагу.

Планерка с приехавшими в столицу чиновниками разных уровней началась с того, что мною лично был зачитан закон «О бумажных ценных денежных знаках», в соответствии с которым все операции по купле-продажи товаров на территории княжества разрешалось проводить только латунными монетами или бумажными банкнотами, а также ими же выдавать плату за сделанную работу или оказанные услуги. Все налоги, сборы и иные платежи будут приниматься только бумажными или латунными деньгами. Серебряные гривны, рубли, все еще имеющие хождение более мелкие серебряные ногаты, резаны/куны, веверицы/векши этим законом полностью изымались из денежного обращения и торгового оборота.

– Таким образом, – подводил я итог прочитанному, – если любой человек, будь то смерд, боярин, русский или иностранец, захочет на территории княжества что-то купить, то он должен будет обратиться в банковское отделение и обменять там свое золото, серебро или иной товар на наши деньги. А затем уже, посредством бумажных или латунных денег, он может купить нужный ему товар. За продажу, покупку товаров или их безденежный обмен (бартер) предусмотрен крупный десятикратный штраф на сумму запрещенной сделки. Соответственно никто не может отказаться от продажи какого-либо имущества или требовать с покупателя за свой товар что-либо иное, кроме как бумажных или латунных денег, в противном случае – десятикратный штраф.

Рассказав собравшимся о бумажных деньгах, начал опрашивать губернаторов и наместников на предмет того, сколько сотрудников, находящихся в их подчинении, учатся в Институте государственного управления (ИГУ), сколько прошли переаттестацию. Особо меня интересовали Полоцкая и Минская область, а именно продовольственные магазины для армии и переселенцев. Также довел до всех присутствующих информацию о начавшихся на Бирже оптовых госзакупках продовольствия, тканей, одежды и животных. Все эти сведения по приезде домой в частном порядке они должны будут довести до местных бояр, прочих производителей и торговцев.

Планирование будущих широкомасштабных военных интервенций, переселенческих программ среди покоренных инородцев, а также существенное увеличение армии настоятельно требовали от меня вплотную заняться главной российской бедой – сельским хозяйством. Поскольку на все эти вышеизложенные дела просто априори требовалась целая прорва продовольствия и эффективная система его распределения. А сельское хозяйство у нас всегда было безденежным и планово-убыточным, особенно верно это для Центрально-Нечерноземного региона, где привольно раскинулось мое княжество. Поэтому значительная часть бюджетных расходов была перенаправлена на закупку зерна и животных: коров, свиней, овец, баранов, козлов, лошадей, кур, гусей. Благодаря раздаче соответствующего инвентаря и инструментов в отдельных выбранных экспериментальных погостах активно стали строиться скотные дворы. Туда все закупаемые казной сельхозживотные и стали направляться, что позволило в короткие сроки сделать из этих погостов некий аналог совхозов.

Закупленные животные безвозмездно вовсе не раздавались, а продолжали принадлежать мне, то есть государству в моем лице, а точнее, специализированному госоргану – недавно образованному Сельхозуправлению. Каждый княжеский погост, в который завозили сельхозживотных с птицей, переименовывался в совхоз. Почему именно совхоз? Поскольку за животными осуществлялся коллективный, совместный уход, никому единолично они не принадлежали, поэтому долго ломать голову над названием я не стал. Еще одно отличие от советских совхозов было в том, что совхозные животные зачастую содержались вместе, в одном скотном дворе с личной крестьянской живностью – так за животными проще ухаживать, крестьянам не надо было разрываться. Само скотоводство во вновь образованных совхозах по-прежнему будет оставаться пастбищно-стойловым: пастбищное – летом, стойловое – зимой. Коровы и овцы паслись в полях, свиньи – в изолированных лесных массивах.

Если появились совхозы, значит, требовался и закон, регулирующий все эти новые правовые и хозяйственные отношения. Довольно всеобъемлющий закон «О совместных государственно-крестьянских хозяйствах», над которым я по вечерам корпел всю зиму, увидел свет в этом месяце (был опубликован и оглашен на городских площадях всего княжества). Согласно положениям этого закона, крестьяне обязаны были содержать казенных животных и поставлять получаемую от них животноводческую продукцию бесплатно в отделения Сельхозуправления, а весь приплод, получаемый от этих животных, оставлять у себя в собственности, но продукцию от приплода поставлять в то же Сельхозуправление, только уже за деньги. Цену за частную животноводческую продукцию назначает само Сельхозуправление, она может отличаться от рыночной, и отличалась, как правило, в невыгодную для крестьян сторону. Вся продукция, полученная от приплода совхозных животных, могла реализовываться только в отделениях Сельхозуправления. Продавать приплод совхозных животных или полученную от них продукцию на сторону запрещалось под угрозой крупного штрафа. Короче говоря, все, что производится в совхозах, должно сдаваться или бесплатно (продукция от совхозных животных), или за деньги (продукция от приплода совхозных животных) в отделения Сельхозуправления. В случае преждевременной внеплановой утраты совхозного животного по каким-то причинам, оно должно быть заменено на аналогичное совхозными крестьянами.

Да, во многом это было для затронутых программой крестьян необычно и ново, но, к удивлению, насаждаемая система совхозов никакого отторжения не вызвала. Возможно, потому, что, во-первых, были очень сильны общинные связи, а во-вторых, в совхозах обобществлялась не личная крестьянская «рогатая собственность», а данная им «с чужого плеча», по большому счету подаренная, хороший уход за которой давал им возможность обзавестись уже непосредственной личной собственностью. У сельских тружеников ничего не отнимали, им, наоборот, только давали, все больше и больше, в том числе и работы. Но такая работа на себя, а не на барина, которая приносила им реальные деньги,