в “вышке” мы не добьемся. Получится в следующем — но всего на один год: в 87-м снова на фиг вылетим… Продолжать?»

«Конечно!»

«Ну, как скажешь. 88-й так и проболтаемся в первой лиге, в 89-м ее, наконец, выиграем — и в следующем, 90-м, сходу займем второе место уже в “вышке”. А в 91-м и вовсе возьмем “золото”, победив в последнем Чемпионате СССР…» — я осекся, поняв, что именно только что сболтнул.

«Ну, хоть так, а то на моей памяти еще ни разу чемпионами не были… — протянул было Младший. — Эй, постой-ка, — сообразил тут все же он. — Что значит, последнем чемпионате? В Союзе запретят футбол?» — попытался неуверенно пошутить он.

«Нет, футбол не запретят… — черт, на этот разговор я все еще не был настроен. — Понимаешь, там долгая история…»

«А мы куда-то торопимся?»

«А разве нет? На Сбор отряда!» — мы уже подходили к корпусу.

«Тоже мне проблема — Сбор: сиди да руку вовремя “за” поднимай! Устроимся тихонечко в уголке — и все мне расскажешь!»

«Вот так страну и просрали — сидя тихонечко в уголке!» — сердито — в первую очередь самим собой же и недовольный — буркнул я.

Как тут уже, кажется, упоминалось, по почившему в бозе СССР я никогда особо не тосковал, всегда предпочитая смотреть вперед, а не назад, но трагизм «величайшей геополитической катастрофы двадцатого века» имел «удовольствие» ощутить, что называется, на собственной шкуре. Чернобыль, отнявший у меня родителей — это ведь как раз была первая ласточка будущего обвала. А потом пришли 90-е — и не стало Женьки…

«Страну? Просрали?! — опешил тем временем Младший. — Ты о чем вообще?!»

«Так, постой-ка…» — по ступеням крыльца нам навстречу спускались двое «миньонов» Михеева — пухляш Вовочка и долговязый, заметно сутулившийся паренек — кажется, по имени Руслан.

«Да они, небось, не к нам», — скривился мой внутренний собеседник — и ошибся.

— Резанцев, можно тебя на пару минут? — довольно доброжелательным тоном окликнул нас пухляш.

— Можно Машку за ляжку, — буркнул я, забирая у Младшего контроль. — Что тебе?

— Ответь, ты за кого? — вопросом на вопрос отреагировал Вовочка — причем, не пойми о чем спросил.

— Я за Интернационал, — хмыкнул я.

— Какой еще Интернационал? — не сообразил пухляш.

— А Ленин в каком?

— Очень смешно, — похоже, не узнал несколько переиначенную мной цитату из советского фильма Вовочка. — За кого будешь голосовать на выборах Председателя Совета отряда, спрашиваю! — сподобился-таки внятно сформулировать он.

— А что, там много кандидатов? — искренне удивился я.

Стоцкая — понятно, а еще-то кто?

— Нас интересует один — Ант, — веско заявил пухляш.

— Михеев хочет заделаться Председателем? — теперь моему изумлению и вовсе не было предела.

— А о чем я тебе тут уже полчаса толкую?

— А нафига ему это надо?

— Не твое дело! — хмуро отрезал, вмешавшись, долговязый.

— Погоди, Руслик, — слегка отстранил того рукой Вовочка. — Тут вот какая штука, — снова обратился он ко мне. — В прошлом году Ант здорово повздорил со Стоцкой. Та уже, может, и забыла, но он такого так просто не спускает. И хочет эту дуру проучить.

— И для этого выдвигается в Председатели? — недоверчиво уточнил я. — Просто чтобы Стоцкой досадить?

— Ну да, — кивнул пухляш. — Она привыкла, что это ее должность — пусть отвыкает!

— Все парни с нами, ты последний остался не охвачен, — снова подал голос Руслан.

— Так уж и все? — с нескрываемым скепсисом уточнил я.

— Были сомневающиеся, — признал Вовочка, — но мы их убедили. С каждым отдельно поговорили… Ант ведь ни худого, ни доброго не забывает!

— А теперь вот — с тобой говорим, — добавил долговязый. — Заметь — по-хорошему!

— А можно и по-плохому? — прищурился я.

— Это уже от тебя зависит. Будешь паинькой — глядишь, по-плохому не придется…

Они меня что, пугать вздумали? Вообще ничему не учатся!

— Тогда начинайте, — пожал я плечами.

— Что начинать? — не понял Вовочка.

— Разговаривать по-плохому. Скажу так: до сих пор мне было плевать, кто станет Председателем, но теперь принципиально проголосую за Стоцкую, так и знайте!

Руслан разинул было рот, чтобы что-то ответить, но пухляш снова его остановил.

— Рассуди здраво, Резанцев, — вкрадчиво проговорил он. — Что бы ты там о себе ни думал — один в поле не воин! Если ты плюнешь на коллектив, он утрется, а вот если коллектив плюнет на тебя — ты утонешь!

— Я неплохо плаваю, — покачал я головой.

— Что ж, посмотрим, — помедлив, разочарованно произнес Вовочка. — Но все же советую передумать — пока не поздно!

— Знаешь, что, дорогой советчик… — пространно и многоступенчато — учителя русского устного в свое время у меня были те еще — я изложил пухляшу с долговязым, кто они такие в моих глазах и куда им следует с них убраться вместе с любимым Антом.

«Силен!..» — только и смог на то сказать вконец ошалевший Младший.

Я же, пока Вовочка с Русланом переваривали услышанное, шагнул мимо них, поднялся на крыльцо и скрылся в корпусе.

— Резанцев, ты подумай! — кажется, понеслось мне вслед, но разбилось о захлопнувшуюся дверь.

9. Сбор отряда

Юг Московской области, 1 июня 1985 года

К моему появлению на втором этаже большая часть отряда уже собралась в холле, рассевшись на стульях вдоль стен — этакой буквой «П», сориентированной основанием на стол, за которым расположилась Марина.

— Резанцев, где ты ходишь?! — недовольно спросила она, заметив меня. И не дожидаясь ответа, продолжила: — Быстро за галстуком!

— За ним и иду, — буркнул я, занятый своими мыслями.

— Ты там, кстати, нигде Коганова с Усовым не видел? — осведомилась уже практически у моего затылка вожатая.

Фамилия Коганов принадлежала Вовочке — значит, Усовым, скорее всего, был Руслан.

— Воздухом дышат, — бросил я через плечо.

— С ними все в порядке? — изменилась в лице Марина — не знаю уж, о чем там подумав.

— Я их не трогал, если ты об этом, — ответил я, скрываясь