тут же прикусываю губу, когда Миша продолжает сильнее ласкать меня.

Оказывается, это чертовски сложно – не издавать ни звука и казаться безучастной. Я кое-как разжимаю ладони, сжимающие столешницу, и закидываю руки Медведеву на шею. Утыкаюсь лицом в его плечо, зажмурив глаза. Почему это так… это так… хорошо… мамочки… Каким-то чудом мне удается не застонать, когда внизу все взрывается вспышкой удовольствия. Распахиваю глаза от этого нереального ощущения и только спустя несколько секунд до меня доходит, где я нахожусь. С разведенным ногами, почти голая я сижу на столе. На столе!

Воображение тут же услужливо подбрасывает картинки того, как Миша делал это со своей девушкой на том столе. Только сейчас вспомнила, как омерзительны были те их стоны, не даром я старалась не издавать сейчас никаких звуков. От былого возбуждения и недавних ощущений не осталось и следа, а вот обида на него и злость на себя за то, что позволила проделать это со мной, разлилась по венам со скоростью света. Надо отдать должное Медведеву, он уловил перемены в моем поведении, к счастью, не закончив начатое.

– Что случилось?

– А ты меня ни с кем не перепутал?

– В смысле? – хрипло шепчет Медведев.

– В прямом. Например, может, ты сейчас видишь перед собой свою девушку Наташу? Или ты просто со всеми занимаешься этим на столах?

Глава 11

Глава 11

Этим на столах? Что за херня? Ну не может такого быть. Откуда Маша в принципе может об этом знать?! Видела собственными глазами? Да ну неееет. Хотя…

– То есть сбежала ты, только потому что увидела, что я с кем-то трахался на столе? Так?! – даже без Машиного ответа ясно, что так и есть. А ларчик так просто открывался! Самостоятельной она решила быть, ну-ну.

Смотрю как неуклюже Берсеньева пытается натянуть на себя платье и понимаю, что совсем тронулся башкой, если даже в такой момент думаю о сексе с ней, вместо того чтобы подумать, каким-то образом она могла видеть меня с Наташей. Да уж… Как-будто никогда не трахался. Идиот, ей-Богу. Чувство сейчас такое, что у меня отобрали изо рта конфету, которую я только-только хотел раскусить.

– Я вопрос тебе задал, – выдергиваю из ее рук платье.

– Верни.

– Тебе без него лучше, – ну вот зачем я это делаю? Хотя ясно зачем, мне нравится видеть ее голой. Себе-то в этом можно признаться. – Далеко собралась? – дергаю Берсеньеву за руку, как только она спрыгивает со стола.

– Куда надо, туда и собралась. Пусти, – высвобождает руку и тут же толкает меня в грудь.

Мне это, конечно, как мертвому припарка. Даже от чего-то веселит, когда смотрю на то, как Маша бесится, сжимая руки в кулаки. Охрененный вид: розовые щеки, взъерошенные волосы, припухшие губы и обнаженная грудь, которая так и манит, чтобы ее снова потрогать. Пиздец какой вид. Кто-нибудь сверху шандарахните мне по башке, чтобы мозг встал на место.

Видимо, наконец, осознав, что почти вся обнажена, Маша прикрывает ладонями грудь.

– Пока не ответишь мне на вопросы, никуда не сдвинешься с места.

– Я ушла, потому что так надо было. Ты сдал меня папе!

– Тебе не надоело нести эту херню?

– Я сама это слышала, собственными ушами.

– Что? Что ты слышала?!

– Ваш разговор в офисе. Ты назвал по телефону папино имя и сказал, что вернешь меня ему в целости и сохранности. А своей Наташе, что тебе нужно разобраться с одной маленькой, но большой проблемой. Съел?! – очередной толчок в грудь.

– Даже еще не надкусил, – спокойно произношу я, пытаясь осознать сказанное Машей. Несмотря на выпитый виски, память вполне четко подкидывает картинки того дня. Да уж, дурацкое стечение обстоятельств, но стороны действительно выглядело так, как и подумала Маша.

– Я звонил в тот день не ему, а его тезке, моего первому начальнику. И передать ему я должен был важную папку в целости и сохранности, а не тебя. И чтобы уже до конца закрыть тему с тем, что я тебя типа сдал, дорогая: я не разговаривал с твоим отцом с коммуналки и до тех пор, пока ты не пропала и я не обнаружил его у себя дома вместе с его головорезами. Вот тогда-то я с ним и пообщался. И знаешь что, Машенька, он знал о твоем местонахождении примерно с того самого момента, как ты сбежала от своего женишка и колесила по метро. Съела?

– Что за бред?

– Ни капельки. Все – чистая правда.

Видимо, к такому сценарию Маша не была готова. Из злой фурии моментально превратилась в съежившуюся птичку.

– Это все очень странно. Не бывает таких совпадений.

– Бывают. Давай я сейчас позвоню этому самому Григорию Александровичу, поздравлю его на громкой связи с новым годом и спрошу про важную папку?

– Не надо, – растерянно произносит Маша, садясь на стул. – Значит не сдавал… – задумчиво произносит она, сложив руки на груди. Перевожу взгляд на свою руку. Ну что я делаю? На хрена мне Машино платье. Кидаю его ей на ноги. – Это плохо.

– Что?

– Плохо, что не сдавал. Так мне сложно теперь на тебя обижаться.

– О, ну слава Богу, просто Мария вернулась. А я уж думал потерял навеки.

– Да иди ты, Хосе Игнасио.

– Но ты ведь не поэтому сбежала, – беру стул и сажусь напротив Маши. – Каким образом ты вообще оказалась у меня в офисе?

– Ногами. Знаешь так, топ-топ-топ, – на одном дыхании произносит Маша, устремив взгляд на свои ноги. – У тебя на редкость безалаберная секретарша, которая вообще не смотрит кто заходит в твой кабинет. Точнее приглашает любого, даже не проверяя его документы.

– Допустим, так. Ну а зачем ты приходила, учитывая, что я четко дал тебе понять, чтобы ты сидела дома?

– Не помню.

– А если подумать?

– Скучно было, наверное, вот и пришла.

– А если еще лучше подумать?

– Захотелось и пришла.

– Я же могу найти по камерам тот день в офисе.

– Находи, – наконец поднимает на меня взгляд. И там уже ни капли растерянности и сомнений. – А как найдешь, смотри и наслаждайся своей оргией, главное мне это больше не показывай.

Ну это ж надо было так вовремя прийти в