рассказывал, а «Дюка» помнит не всего. Мне его хвалили и в г. Мезени и даже еще на р. Кулое, но он обманул мои ожидания.

317. Чурило и неверная жена Перемякина

А-й выпадала-де пороха да снешку белого.

А-й да по той по пу<о>роши да по белу снешку

А-й не бел заюшко скакал да горносталь свистал, —

А-й проежжат тут Чюрилко да млады Пленкоф сын

5. Да ён ко той ко кнегины да Перемякиной.

Перемякина-та в доми да не случилосе:

Да юшол Перемякин да во Божью церкофь,

Ой он ко той-де к обедни да воскрисеньское.

А-й — «Тики-стук, тики-хлоп!» — да Чюрилко на красно крыльцо,

10. А-й — «Тики-хлоп, тики-бряк!» — да за колецюшко

Ой да (за) то же за вито было за серебрянно,

За серебрено колецько да позолочоно.

А-й тут выскакивала девушка-чернавушка

А-й в одной тоненькой беленькой рубашечки;

15. Говорыла-де чернафка да таково слово:

«Ах тибя[23] полно, Чюрилко, ходить к чюжой жоны,

Тибе полно, Чюрило, да нонь любить цюжа жона;

А-й по́йду скажу я ко князю да Перемякину, —

Ах, ты лишиссе из-за етого свету-то бе́лого

20. А-й укороташ у сибя да веку долгого!» —

«Уш ты ой еси, девушка-чернавушка!

Ах, ты не сказывай-ко князю да Перемякину, —

Ой я те куплю нонь мух<ф>ту да соболиную

А-й соболиную мух<ф>ту да во петьсот рублёф!»

25. Отвечала-де чернафка да таково слово:

«Да не нать мне твоя-та мух<ф>та да соболинная!»

Уш как на пяту воротецька размахивал,

Пробиралса Чюрилко да в ложню-спалёнку.

Усмотрела-ле тут девушка-чернавушка:

30. Ишше лофко Чюрилко да обнимаицсэ,

Хорошо-де Чюрилко да оплётаицьсе;

И побежала де чернафка да во Божью церкофь:

«Уш ты ой еси, князь да Перемякин же!

Ишше що же у нас дома-то ноньче случилосе —

35. Безреме́ньицё большо да состоялосе!

Ты поди-тко домой да скоро-наскоро!» —

«Уш ты ой еси, девушка-чернавушка!

Да не то теперь поют, дак не то слушают:

Уш как служат-де обедьню да воскрисеньскую

40. Да цитают тут книгу да нонь Евангельё».

Прибежала-де чернафка да во фторой након, —

Да пошол Перемякин да из Божьей церкви.

И взяла-де Перемякина за праву руку,

Повёла Перемякина в ложню-спалёнку.

45. Да звилась-то веть сабля да могуче́й рукой —

Укатилась глава да Чюрила Пленковича;

Да во фторой-де након — да у своей жоны

Да у той же кнегины да Перемякиной.

И взял-де чернафку да за праву руку,

50. Да повёл-де чернафку да во Божью церкофь:

«Уш ты ой еси, девушка-чернавушка!

52. Уш мы примём с тобой да закон Божией!»

Петров Артемий Егорович

Артемий Егорович Петров — крестьянин дер. Дорогой Горы, Дорогорской вол., 35 лет, здоровый мужчина среднего роста. Он женат и имеет малых детей. Он хороший работник, но пропивает почти весь заработок, так что жена должна принимать меры, чтобы он оставался трезвым. Живет он небогато, в небольшой низкой избе; нанимается в поденщики; знает между прочим столярное ремесло. Он пропел мне шесть старин: 1) «Оника-воин», 2) «Васька-пьяница и Кудреванко-царь» (или по тамошнему «Туры»), 3) «Наезд на богатырскую заставу и бой Сокольника с Ильей Муромцем», 4) «Бой Добрыни с Дунаем», 5) «Василий Буслаевич» (молодость, учение, расправа с новгородцами, путешествие и смерть) и 6) «Илья Муромец и Издолище в Киеве». Кроме того, он знал раньше, но теперь позабыл старины: «Сорок калик со каликою», «Дунай», «Садко», «Бутыга» (который приезжает на кораблях; хотя здесь действует также Васька-пьяница, но мне говорили, что это — особая старина, отличная от старины «Васька-пьяница и Кудреванко-царь», что Васька-пъяница не раз мог оборонять Киев). Когда я уезжал, он, уже подвыпив, хотел было мне пропеть и про Садка, но я не стал записыватъ у пьяного, тем более, что и в трезвом виде он не брался петь эту старину. Он называет знающих старины «старинщиками». Пел он в общем хорошо. Про третью старину («Наезд на богатырскую заставу и бой Сокольника с Ильей Муромцем») он говорил, что выучил ее от Прони (т. е. Прокопия Шуваева из д. Нижи на Кулое). Кроме того, он говорил, что жил год в с. Койде и от нижан (Прони и Миколая Шуваевых)[24] выучил старины; на промыслы он не ходит уже лет пять. Кажется, он пел также и с отцом Василья Тяросова. Я записал от него напевы старин об Онике, Илъе Муромце и Идолище в Киеве, а также о Ваське-пьянице и Кудреванке-царе (последнюю он пел в фонограф вместе с Андреем и Ильей Тяросовыми).

318. Оника-воин

(См. напев № 12)

Жыл-был на свети да Самсон-от богатырь;

Жыл-был на свети Святогор-от богатырь;

Жыл-был на свети Оника, храбрые воин.

Как задумал Оника он ехать в Ерусалим-грат<д>;

5. А хочет Оника Ерусалим-город взять,

Божьи-ти церкви и под дым спустить,

Святые иконы да копьём выколоть,

Попоф-патриархоф под мець склонить,

Христианскую веру да облатынити,

10. Злато-серебро телегами повыкатить.

Да срежаицсе Оника, он храбрые воин.

Да пошол же Оника да на конюшен двор,

Выбирал же коня да со шести цепей;

А он седлал, он уздал да коня доброго,

15. А вязал он подпружецьки шолковыя,

(Ишше шесть-то подпружек да едного шолку,

А седьмая по(д)пруга да ис семи шолков,

Та же потпруга — церес хребётну кость):

А не для-ради басы, а ради крепости,

20. Ради опору да богатырского —

А не оставил бы конь да во чистом поли,

Не прышлось бы молоццу пешком итти!

Он и брал фсе доспехи да богатырские:

Он и брал три булатны копейца,

25. А он взял фсе три вострые сабли,

Подвязал же Оника да себе острой меч,

Надевал же налучишшо, калены стрелы,

Он и брал же как тугой лук розрыфцивой.

Ой только видели Онику — да на коня скоцил,

30. Да как видели Онику — да ф стремяна ступил,