Он растерянно посмотрел на нее:

— Сейчас это невозможно, Лара. Ну какие у нас основания для эксгумации? Пойди мы в полицию, нас поднимут на смех. Сначала ты опознаешь труп мужа в морге, потом, когда тебе кто-то начинает звонить и дышать, как Стас, ты уже не уверена, что похоронила собственного мужа. Согласись, это выглядит глупо.

— Так что же делать? — Она хрустнула тонкими пальцами. — Я понимаю, нужно подождать. Но я не могу ждать. Завтра мне будет нечего есть.

Геннадий закусил губу.

— Продай дачу, — предложил он. — Одна ты ее не потянешь. Сюда нужно много вкладывать. У тебя хорошая дача, за нее дадут приличную сумму.

Лариса подперла рукой подбородок.

— Нет, — произнесла она почти шепотом. — Это невозможно.

— Невозможно? — Казалось, Геннадия удивил ее отказ. — Почему?

— Я хотела продать ее, потому что еще вчера мне казалось, что я никогда не смогу переступить ее порог, — призналась женщина. — Однако сейчас я поняла, что не стоит этого делать. Здесь прошли лучшие годы моей жизни, здесь я всегда отдыхала душой.

Геннадий улыбнулся.

— Еще минуту назад ты говорила, что скоро тебе будет нечего есть.

— Найду, — уверенно сказала Лариса. — Здесь, в погребе, мешок картошки. Скоро поспеют фрукты, в теплице зреют помидоры и огурцы. Конечно, я пойду устраиваться на работу, но вполне могу продержаться до августа без денег. В мае мы высадили кабачки, баклажаны, тыкву, перцы… В пакетиках на веранде есть еще какие-то семена… Неподалеку от меня живет бабушка, которая разводит кур и держит корову. Иногда она приходила к нам, чтобы обменять десяток яиц на ведро яблок. А молоко предлагала в придачу. Нет, Гена, я не пропаду. Кроме того, в квартире килограммы нетронутой крупы и муки. Захочется хлеба — я сама испеку его.

Мужчина пожал плечами:

— Тебе виднее. Что ж, поехали. — Он встал с кровати. — Или ты хочешь остаться здесь?

— Мы договорились съездить на кладбище. — Лариса тоже поднялась. — Давай не будем ничего отменять.

Геннадий сощурился.

— Даже если там лежит не твой муж?

Женщина дернулась:

— Даже если так. Разве ты не говорил минуту назад, что лучше всего подождать?

— Говорил, — признался Геннадий. — И все же…

— И все же поехали. — Она зазвенела ключами. — Видишь, мое положение оказалось не таким уж сложным. Я вытяну, вот увидишь.

— Желаю успеха. — Мужчина открыл калитку, пропуская ее вперед. — Но поищи получше в квартире и на даче. Не может быть, чтобы исчезло все, причем при таких таинственных обстоятельствах.

Она пожала плечами:

— Давай сейчас не будем об этом.

Машина тронулась, и Геннадий искоса посмотрел на Ларису, сидевшую рядом. Бледность сходила с ее лица, и на впалых щеках обозначился румянец. Он понял: у нее появился смысл жизни. Она хотела разобраться, что к чему.

До кладбища они доехали в молчании. Лариса опустилась на корточки возле свежего холмика. Легкий ветерок трепал лепестки на искусственных цветах венков, и женщина подумала: «Какую загадку ты оставил мне, Стас? Как ее разгадать?» Но мертвые, как известно, молчат.

На соседнем остроконечном дереве смерти, кипарисе, защебетала какая-то птичка.

«Это чья-то душа, — вздохнула Лариса и поднялась. — Если бы люди понимали язык природы! Кто знает, может быть, души умерших действительно вселяются в деревья, животных, птиц. Вдруг индусы не ошибались насчет реинкарнации?»

Геннадий дотронулся до ее локтя:

— О чем ты думаешь?

Она улыбнулась — впервые за несколько дней:

— Да так… Это я о своем.

— Поедем? — нерешительно предложил он. Женщина кивнула:

— Поедем.

Они выехали с кладбища, и Геннадий спросил:

— Куда теперь? Может быть, в кафе?

— Нет, — Лариса покачала головой. — Мне хочется побыть одной. Извини.

— Но ты сама говорила, что дома у тебя нечего есть, — удивился мужчина. — Давай пообедаем, и я доставлю тебя домой.

— Я найду, что поесть, — отозвалась женщина. — Мне действительно нужно побыть одной. И не обижайся.

— Хорошо, — сдался Геннадий. — Как скажешь. Значит, в скором времени ты переедешь на дачу?

Она наклонила голову:

— Да. Там мне будет лучше.

— Ты не понимаешь, на какие трудности себя обрекаешь, — он попытался еще раз увещевать ее. — Послушай меня, продай дачу.

Лариса развела руками:

— Не могу. Тебе этого не понять.

— Ну, бог с тобой, — он притормозил возле ее дома. — Позвонишь мне, когда запланируешь переезд? Кто-то должен тебе помочь.

— Позвоню, — согласилась она, — обязательно.

Кивнув на прощание, Лариса вышла из автомобиля. В глаза ударило июньское солнце. Не оглядываясь, она зашагала к подъезду, вспоминая, как в прошлом году в такие же солнечные июньские деньки они ездили на Южный берег Крыма, где провели несколько дней в частном отеле возле моря. А этим летом не будет никакого Южного берега, и Стаса уже не будет. Или… он все-таки жив?

Как сомнамбула, Лариса вошла в прихожую, и, созвучный ее мыслям, зазвонил телефон. Женщина закрыла уши руками и застонала:

— Стас, если это ты… Оставь меня в покое, не тревожь…

Она упала на кровать, дав себе слово не брать трубку, но телефон все дребезжал и дребезжал, и Лариса, заставив себя встать, потянулась к аппарату:

— Я слушаю.

Женщина ожидала услышать тяжелые вздохи мужа, но, вопреки ожиданиям, слух резанул низкий мужской голос:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — машинально ответила она, гадая, кто находится на том конце.

— Вы супруга покойного Станислава Красовского?

— Да, — подтвердила Лариса. — Простите, с кем я говорю?

— Вы меня не знаете, потому что мы ни разу не встречались, — вежливо отозвался незнакомец. — Я имел дело с вашим мужем. Время от времени он продавал мне вещички, которые ему удавалось купить.

Женщина закусила губу. Если Стас это и делал, он не ставил ее в известность. Впрочем, оно и неудивительно. Если судить по последним событиям, она плохо знала своего мужа.

— Чем могу быть полезна? — поинтересовалась она у незнакомца. Тот немного помедлил, прежде чем ответить:

— Видите ли, неделю назад мы с вашим мужем говорили об одном документе. Станислав согласился продать его, и мы обсудили цену. Сделка должна была состояться на днях. Когда я с великим прискорбием узнал о его гибели, то подумал, что теперь мне предстоит иметь дело с вами. Я готов заплатить вам ту цену, которую предлагал ему, и ни доллара меньше. В конце концов мы, коллекционеры, уважаем друг друга. И если один из нас уходит из этой жизни, это не значит, что мы должны обманывать его семью и наживаться на их горе. Я могу считать, что мы договорились?