Тирибаз потер шрам, закусил губу и отвернулся. Сисина вздохнул, дотронувшись до лысины, сверкавшей на солнце:

— Делай как знаешь. В конце концов мы твои гости.

Аной знаками подозвал команду, велев поменять курс. Триера тяжело развернулась, будто сама противилась бегству, и устремилась на север. Митридат услышал, как тавры громко кричали им вслед и посылали стрелы, которые лишь царапали плотную обивку корабля. Кровожадный народ, наверное, пообещав умилостивить свою богиню многочисленными жертвами, потихоньку отстал, словно растворился в туманной дымке, и величественный корабль, рассекая носом воду, продолжил путь в одиночестве.

Наутро Аной решил пристать к берегу, выбирая подходящую гавань. Запасы еды еще оставались, а бочки с водой совсем опустели. Капитан надеялся, что в горной местности они обязательно набредут на родник с хрустальной водой и наполнят бурдюки. Триерарх даже подумывал о том, чтобы разыскать какое-нибудь селение. Он обговорил это с командой, и на берег решили отправить, кроме него, флейтиста и начальника гребцов. Митридат, услышав это, гневно поднял брови.

— Почему ты не спросил, не хочу ли я ступить на берег этой неведомой мне земли? — поинтересовался он, и в его звонком подростковом голосе послышались недетские нотки. — Я царь, и ты должен был в первую очередь посоветоваться со мной.

Аной усмехнулся и тряхнул длинными седыми волосами:

— Ты не мой царь, мальчик. Твое Понтийское царство за много горных хребтов отсюда. И не разговаривай со мной так. Я дал тебе приют на своем корабле, а ты ведешь себя как негостеприимный варвар.

Щеки Митридата вспыхнули, заалели гневным пламенем, и он с достоинством отвернулся. Аной посмотрел на Тирибаза, как всегда, в волнении потиравшего шрам.

— Ты считаешь, мне нужно было включить вас в число тех, кто спустится на землю?

Воин пожал плечами:

— Ты вправе принимать собственные решения, поскольку ты хозяин, — ответил он, — но этот мальчик упрям и любознателен. Я думаю, нам стоит пойти с вами.

— А если это опасно? — Аной откинул прядь волос, которую неуемный ветер совал ему в глаза. — Не вы ли говорили, что хотите спасти Митридата? А теперь, возможно, толкаете его на гибель. Пусть идет с нами, я не возражаю, но с этого момента я снимаю с себя всякую ответственность за его безопасность.

Митридат, находившийся неподалеку и жадно вслушивавшийся в каждое слово, встрепенулся и по-мальчишески подпрыгнул и хлопнул в ладоши.

— Вот теперь ты говоришь дело. — Он подмигнул Аною весело, по-дружески. — Когда мы выступаем?

— Да пожалуй, не будем терять времени, только пришвартуемся, — решил капитан. — Вон та тихая бухточка нам подойдет.

Корабль уже направлялся в бухту, будто созданную природой для того, чтобы усталое судно, найдя здесь покой и прекрасное укрытие от непогоды, отдохнуло. «Карфаген» бросил якорь в воду, гладкую, как полотно, не потревоженную даже малой рябью, ласково омывавшую прибрежные камни, будто новорожденного ребенка, и казалось, будто от ее прикосновения пузырьками вырывается из водорослей, плотно облепивших камни, жизнь. Тотчас спустили лодку, и шестеро гребцов почти без усилий доставили пассажиров на берег.

Митридат, опередив Аноя, первым прыгнул на белоснежную гальку, немного замочив сандалии. Следом за ним, стараясь не отставать, на берег ступили его наставники и команда судна из трех человек. Все путешественники были вооружены луками, за спиной болтались колчаны, а Сисина прихватил свой меч, не раз выручавший царедворца в трудных ситуациях. Тирибаз, прижав палец к обветренным губам, призывая спутников к молчанию, будто обезьяна, вскарабкался на скалу и, пригнувшись, стал обозревать окрестности. Увиденное его порадовало. Метрах в трехстах от бухточки текла горная речонка с чистой водой, именно такой, какой можно было наполнить опустевшие бурдюки. Река будто надвое делила зеленую долину, пустую, без единой хижины. Заросшая сорняками тропинка, еле заметная глазу, зигзагом вгрызалась в склоны небольших холмов. В таких местах, как подсказывал опыт, всегда водились дикие козы, зайцы, лисы, которые не боялись людей, и путешественники без опасных приключений могли запастись и едой.

Когда Тирибаз слез со скалы и рассказал о том, что ему удалось увидеть, Аной дал команду двигаться к горному потоку. Его воины шли осторожно, но камни все равно скрипели под сандалиями, нарушая странную, какую-то первозданную тишину, царившую во времена Хаоса. Не было слышно веселых переливов птичьих голосов, лишь одинокий коршун парил над ними, будто предупреждая о беде, дикие козы с козлятами — обитатели подобных мест — не попадались на глаза. Осторожному Моаферну это показалось странным.

— Мне кажется, мы попали в недоброе место, — пробормотал он себе под нос, боясь выглядеть трусом. — Так тихо бывает только в царстве мертвых, да и то когда туда попадает человек из другого мира. Я бы повернул назад и поискал что-нибудь более безопасное. — Эту фразу он сказал громче, и Тирибаз, обернувшись, с удивлением посмотрел на друга.

— Что же тебе не нравится, Моаферн? Прежде чем вести сюда отряд, я изучил окрестности.

— Тишина не нравится, — буркнул воин. — И ощущение такое, будто за нами следят.

Сисина махнул коричневой от загара рукой:

— А, перестаньте. Вокруг ни одной живой души.

— Сомневаюсь, — прошептал великан Моаферн, вытирая пот с широкого лба, и словно в подтверждение его слов из-за пригорка, покрытого пожухлой травой с запахом соломы, вышло маленькое, но вооруженное до зубов войско. Воины, небольшого роста, в конусообразных шлемах, черноглазые, смуглые и черноволосые, держали наготове луки с натянутой тетивой, их лица выражали решимость и злость.

— Тавры! — испуганно прошептал Аной. — Мы попали к таврам! Но я же изменил курс! Мы не должны были…

Спутники остановились как вкопанные, забыв про свое оружие. Да и могло ли оно пригодиться сейчас, когда явно воинственный народ готовился защищать свою землю? Митридат, впервые почувствовав, как все его тело окутывает леденящий страх, не отрываясь смотрел на черноглазого лучника, почти своего ровесника, готового поразить сердце царя меткой стрелой. Он закрыл глаза, чтобы не видеть белозубый оскал противника, его искаженное злобой лицо, и открыл их только тогда, когда услышал старческий дребезжащий голос, донесшийся до него словно из царства Аида:

— Подойдите сюда, не бойтесь. Мы не причиним вам зла. Среди вас — будущий царь, которому суждено прославиться по всему побережью и помочь нам. Митридат, иди ко мне.

Мальчику показалось, что перед ним появился, будто ниоткуда, худой изможденный высокий старик с длинной белой бородой. Редкие клочья волос покрывали гладкий коричневый череп. Длинный, до земли, белый хитон с золотой пряжкой на плече болтался на высохшей фигуре. Лицо сморщилось, напоминая печеное яблоко, и лишь глаза, огромные, умные, проницательные, с необычным блеском, делали его живым и молодым. Митридат увидел, как воины почтительно склонили головы и опустили луки. Старец шел к нему, улыбаясь, показывая прекрасные белые зубы, подзывал его, но будущий царь медлил. Кто этот человек? Что ему нужно? Откуда он знает его имя?