– Легко верить в то, что приносит пользу. Люди верят, потому что это вселяет в них надежду. Они наделяют Лиаскай силой и мощью, ожидая, что, когда они будут нуждаться, она вернет им немного.

– Как еда в храме? Что насчет этого?

А этот способ солидарности и впрямь работает!

С минуту Питер размышляет, затем ерошит свои волосы.

– Ничего, конечно, ничего. Никто больше не верит в себя, за маленьким исключением. – Он улыбается, но как-то отрешенно, глубоко уйдя в свои мысли. – Но что с того?

Вечером мы вместе сидим у огня, быть может, в последний раз. Не знаю, это страх неизвестности или иное чувство, но в груди тесно.

Снова и снова прокручиваю в голове наш разговор. Мне грустно, но, оборачиваясь назад, я понимаю, что впервые заглянула за темноту, которая скрывает Питера. Тьма будто вплавлена в его кожу, но не охватила его всего. И только сейчас до меня дошло, что сегодня Питер впервые назвал меня по имени. Не думала, что он его помнит…

– Завтра ты будешь в Рубии, – негромко говорит Питер. Подбрасывает в костер ветки, и огонь трещит. – У тебя есть план? Что делать дальше?

– Ты сказал, там я буду сама по себе, – откликнулась я. Голос, как назло, сипит.

– Я не могу тебе помочь, – отвечает он, стараясь не смотреть на меня. У него голос подавленный.

Взгляни же на меня своими зелеными глазами! Такое ощущение, что вот-вот потеряю друга. Незнакомого друга.

– Говоря честно, – признается он, – я не особо верю, что ты найдешь междумирца. Тем более такого, который согласится помочь.

– Ну и? И какая тебе польза от этих мыслей?

Усмехается, потому что я говорю его словами.

– Тогда от тебя отделаюсь.

Он что, подтрунивает надо мной?

– Ну вот завтра отделаешься.

– Точно. Почему ты так уверена, что у тебя получится?

Вот оно! Наконец-то он снова взглянул на меня! Мимолетно, застенчиво и так напряженно, что у меня сбилось дыхание. Я чувствую, он страшится моего ответа! И мне становится ясно: да, я его не знаю, но и он меня тоже!

– Я не могу бросить сестру, – объясняю я, думая, что могу довериться ему чуть больше. – Мир, откуда я пришла, жесток, а Вики слишком кроткая.

Медленно кивает.

– Расскажи о ней еще. Пожалуйста.

В сомнениях я смотрю в огонь, как и Питер.

– У меня есть братья, – тихо произносит он. – Три младших брата. Я за них в ответе, но у меня плохо выходит. Тут нужна решимость, а она от меня… ускользает. Расскажи, откуда у тебя такая решимость. Если можешь.

От его слов сердце сжалось. Если можешь. Что он творит? Загнал меня в угол, а теперь показывает путь, предлагая пройти мимо него. Только я не хочу отступать.

– Вики в бодрствующей коме. – Бросаю на Питера короткий взгляд. Он сидит с непроницаемым лицом. – Знаешь, что это такое?

– Нет.

– Вики постоянно спит, но с открытыми глазами. Она здесь, но в то же время далеко отсюда. Наша мама упахивается на работе, чтобы сводить концы с концами. Поэтому я им нужна, понимаешь? Особенно Вики.

– Как это случилось? – интересуется Питер. В лесу у него за спиной ухает сыч.

Когда я в последний раз делилась этим с кем-нибудь? И делилась ли вообще?

– В конюшне. Мы в стойлах чистили своих пони перед тренировкой. И внезапно – удар. Совсем тихий, стойла устилала солома. Но я отчетливо его слышала. По конюшне проскакал ее пони. Я жутко перепугалась. Начала звать Вики. Но она не откликнулась.

– И не откликалась больше никогда… – шепчу я, сдерживая подступающие слезы. Хотя зачем? Завтра мы с Питером разойдемся и никогда не встретимся вновь. Ну, заметит он, как я реву, захлебываясь в соплях и слюнях, – что с того?

– Тогда я бросилась в стойло к Вики. Плохо уже помню. Но она лежала там. С распахнутыми глазами. На соломе.

– Это был несчастный случай? – предполагает Питер. – С лошадью?

Мотаю головой, слезы текут по носу, по подбородку.

– Сначала мы тоже так думали. Но Вики обследовали, и врачи не выявили ничего. Никаких следов от удара копытом. Ни малейшей царапины! Ничего, объясняющего ее состояние. Она просто заснула.

– Когда это произошло?

– Через месяц, нет, через три недели будет семь лет. Вики было двенадцать. Мне десять.

Поднимаю глаза на Питера – взгляд у него пустой.

– Тебе, наверное, было очень страшно. Когда мой… – Он умолкает на середине фразы. Поднявшись, берет хворост, который мы собрали, и подкладывает в огонь.

– Ты хотел что-то сказать? – любопытствую я.

– Нет, ничего.

Он садится, скрестив ноги, у огня, совсем рядом со мной.

Разочарованно вздохнув, утираю слезы рукавом. Много же я выболтала. Но видимо, честного обмена между нами быть не может. Он, и так убил на меня кучу времени. Однако меня обуревает странное чувство: абсурд какой-то – подарить ему что-то важное, когда наши пути разойдутся. Идея меня пугает. Разглядываю Питера, думаю, для чего вспыхнуло во мне это чувство. И для кого? У Питера симпатичное лицо и хорошая фигура. Но что скрывается за этим – не ведаю. Может, дело в стрессе, и я цепляюсь за Питера, потому что долгое время, кроме него, людей рядом не было.

– Возможно, – заговаривает Питер, взяв ветку и бросив ее в огонь, – тебе следует еще раз как следует обдумать план. – Хочу перебить его, но он пристально на меня смотрит. – Майлин, ты подвергаешь себя опасности. Если люди узнают, откуда ты пришла, если узнают, что ты собираешься обмануть Лиаскай, – пощады не жди. Закончишь в Бездонном Ущелье или станешь трофеем в сверкающем дворце. Они покорны сумасшедшей, которую зовут своей королевой, и молятся тому, чего не существует.

– Религию всегда сложно понять, и я никому не скажу, откуда пришла. – Отмахиваюсь от его слов. Но я под впечатлением. – И с чего ты заботишься обо мне? – Пытаюсь усмехнуться. – Я не очень плохая попутчица?

– Бывают и хуже. – Он криво улыбается.

Сердце у меня сжалось.

– Но мне нужно в Рубию.

Однако Питер не сдается.

– Я бы поклялся найти тебе междумирца. Но это будет неправда. Могу пообещать другое: если в Лиаскай есть междумирец, который не предан всей душой королеве, я его разыщу.

Чувствую, что он это серьезно, такое обещание. Значит, не хочет, чтобы завтра наши пути разошлись, а значит… Тут я совсем запуталась. Слишком много радикальных заявлений!

– Спасибо, но я сама справлюсь, – отказываюсь я как можно тактичнее.

Не может, не может он так со мной поступить! Он долго молчал, зачем же теперь встревает?

– Возможно, это хорошо, что завтра наши пути разойдутся.