чему осуществляется переход во многих из этих стран: от феодализма к капитализму или от капитализма к социализму? Кроме того, «переходное состояние» может длиться во многих из них неопределенно долго, и, стало быть, на все это время мы фактически должны отказаться от попыток научного анализа и соответствующей характеристики каждого данного государства. Что касается самого слова «переходный», то оно мало что дает для характеристики этой сложной проблемы.

Более обоснованной нам представляется точка зрения, согласно которой наряду с основными типами государств существуют неосновные; к последним как раз и можно отнести, в частности, большинство государств стран Азии, Африки и Латинской Америки [68]. Их сущность достаточно точно характеризует уже завоевавшее признание в политической литературе понятие «развивающиеся национальные государства». Понимая всю условность и известную неопределенность этой характеристики, мы тем не менее считаем возможным прибегать к ней, поскольку не видим сейчас более адекватной альтернативы, отражающей все разнообразные политические системы развивающихся стран. Мотивом для отнесения этих государств к неосновным служит тот факт, что в силу недостаточно зрелой социальной структуры во многих из них у власти находятся промежуточные (неосновные) классы либо союз классов. В Индии, например, это национальная буржуазия, которая делит власть с мелкобуржуазными слоями населения. В странах Азии и Африки, выбравших социалистическую ориентацию, таких, как ОАР, Алжир и др., это союз демократических сил, включающих в себя мелкую буржуазию, национальную буржуазию и в определенной мере трудящихся (в разных государствах роль этих классов выглядит по-разному).

Иными словами, помимо характеристики основных типов государства, необходим детальный анализ их социальной природы и экономического базиса. Такой подход позволяет значительно расширить и конкретизировать общее понятие типа государства с учетом их разнообразия в нашу эпоху.

Для теории политики особенно важен вопрос о формах государства, поскольку именно анализ формы государства приближает нас к более глубокому пониманию политических процессов и конкретной политики. Если в основе понимания типа государства лежат экономические отношения и социальная структура, то для суждения о его форме надо изучать его политическую структуру, форму правления и государственного устройства, политический режим и политическую динамику. Предвидя возможные возражения в связи с некоторым расширением характеристики компонентов формы государства, мы хотим подчеркнуть целевое назначение такого подхода — стремление к выработке понятий и терминов, которые служили бы средством углубления понимания реальных политических процессов в современном мире.

Такая характеристика, как форма правления и государственного устройства, уже давно используется в советской юридической литературе. Под формой правления обычно понимается организация государственной власти, характеризуемая ее формальным источником, под которым имеется в виду воля либо индивида (монарха), либо народа, либо того и другого вместе. Если формальным источником государственной власти является монарх, то такую форму правления принято называть монархией. Если же по закону источником власти является народ или большинство его, то в таком случае форма правления именуется республикой[69].

Надо заметить, что чисто правовая характеристика форм государства уже давно признана недостаточной в советской литературе. Подобное понимание государственных форм далеко не исчерпывает всего богатства и разнообразия политической жизни, которое выявилось в нашу эпоху. Ограничение одним лишь делением на монархии и республики иной раз вообще может запутать дело, ибо на практике некоторые монархии (Великобритания) оказываются гораздо более демократичными, чем иные республики (например, Португалия). Мы уже не говорим о том, что понятие «республика» распространяется на государства различного и даже противоположного социального типа.

В связи с этим многими учеными в дополнение к понятиям «форма правления» и «государственное устройство» было предложено понятие политический режим. Американская политическая социология проявляет большое внимание к анализу политического режима, что в целом отвечает ее тенденции к накоплению и описанию фактов реальной жизни. Однако критерии определения политического режима, основанные на них выводы носят не только ограниченный, но и апологетический по отношению к американской демократии характер. Нет, кажется, ни одного более или менее видного представителя политической науки, который доказывал бы превосходство других форм демократии, скажем западноевропейских. Это лучше всего характеризует подлинную цену той научности и объективности, которой похваляются многие представители американской политологии.

Ученик М. Вебера Карл Левенштейн предлагает избрать критерием оценки политического режима принцип, который «должен быть основан на оценке методов и техники, употребляемых в любом государстве для проведения государственной политики. Форма правительства — это способ, посредством которого политическая власть создается и осуществляется людьми, стоящими у власти»[70]. Исходя из такого критерия, он делит все современные правительства на «политические демократии либо автократии». Тем самым полностью обнаруживается подлинный характер его концепции. Анализ любого современного государства — социалистического, буржуазного или развивающегося — в отрыве от экономической структуры, от изучения реального соотношения и веса различных классов при формировании политического режима и конкретной политики, — по сути, бесплоден и может лишь завести исследователя в тупик. В самом деле, при таком подходе в одной группе оказываются страны с противоположными структурами, внутренняя и внешняя политика которых расходятся коренным образом. В разряд автократических «попадает» «классическая» диктатура (например, правление Чан Кайши), псевдореволюционная диктатура (например, диктатура Перона), ультрареволюционная диктатура (так Левенштейн называет «диктатуру коммунистов»), контрреволюционная диктатура (например, диктатура Франко) и т. д. Тот факт, что автор дополняет характеристику режима отношением власти к революции, мало что меняет, ибо главным остается формальный критерий, толкуемый к тому же в превратном духе. Между тем главными являются — и об этом лучше всего свидетельствует анализ конкретной политики названных выше режимов — факторы экономические, социальные, идеологические и др., о которых Левенштейн даже не упоминает.

Обращение буржуазных исследователей к социологическому анализу реальной деятельности государства, а не только декларированных внешних форм представляет собой определенный шаг вперед в сравнении с традиционными школами государства и права, ограничивавшимися изучением форм правления в статике. Однако весь вопрос в том, с какими целями предпринимаются социологические исследования и в чьих интересах они ведутся. Мы видим, что за малым исключением такие исследования имеют своей целью найти более эффективные средства сохранения основ существующего в капиталистическом мире порядка.

В нашей литературе политический режим обычно определяется как система методов осуществления государственной власти, характеризующих состояние демократических прав и свобод, отношение органов государственной власти к правовым основам их деятельности. Эта характеристика в целом, по нашему мнению, может быть признана правильной, хотя и нуждается в некотором дополнении. Упор в ней справедливо делается на демократии как основном критерии политического режима. Это действительно главное, если иметь в виду права и свободы трудящихся масс: ведь даже самые антидемократические политические режимы могут сохранять определенную степень свободы для представителей правящего класса. Кроме того, для понятия политического режима очень важно сопоставление официальных, в