Максим кивнул в задумчивости. В голову лезли разные версии.

– И твоя мать может быть до сих пор жива.

– То есть как?!

– Очень просто. Ты помнишь, какие были времена? Ты же не вчера родился. А твои бабушка с дедушкой занимали важные должности, были видными учеными.

– И… что?

– Твоя мать могла выйти замуж за иностранца и уехать за границу. У тебя может быть иностранный отец. Твои бабушка с дедушкой отказались от дочери, чтобы не испортить карьеру. И у них остался ты.

– Но как мать могла оставить ребенка?

– Просто. Она выбрала жизнь за границей с любимым мужчиной. Не исключаю, что у тебя есть братья и сестры. Например, одна подруга моей матери в советские времена вышла замуж, только чтобы съездить за границу. Да, так было. Выпускали, когда кто-то оставался здесь. Теперь некоторые иностранные консульства дают нашим визы, если здесь остаются близкие родственники и имущество. Слышал про такое?

Максим кивнул. Самому неоднократно приходилось собирать справки.

– И вот представь ситуацию, – продолжал мужик с кладбища. – У твоей матери роман с иностранцем. Возможно, твои бабушка с дедушкой о нем знали. Но скорее всего, она скрывала его от всех. Потом она рожает тебя, он уезжает к себе на родину, она каким-то образом выезжает за границу. Она была студенткой, когда тебя родила?

Максим в очередной раз кивнул.

– Например, едет по обмену. Обмен был и в советские времена. Необязательно едет в его страну, могла выехать хоть куда-то, а там он ее встретил, или не встретил, и она каким-то образом добралась до него, или не добралась. Возможны варианты. Ты мысль понял?

– Понял.

– Ищи ее подруг. Должны были у нее быть подруги. В школе, в институте. Поговори с соседями по дому. Со старыми бабками, которые все помнят.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Максим.

Когда я вечером приехала домой, то не стала спешить к Лизе. Честно говоря, мне не хотелось к ней идти. Я сходила в душ и только собиралась приготовить себе ужин, как в дверь позвонили.

Открывать побежала вездесущая Алевтина Ильинична. Я никого не ждала. Хотя ведь за мной могла прийти Лиза, которой «Игорь Олегович» накрутил хвост. Ну что ж, тогда придется спускаться вниз. И Алевтину с собой возьму! Для меня же лучше, если пойдет Алевтина, а потом еще отправится навестить «Игоря Олеговича» по-соседски. С нее станется. Кстати, а не подкинуть ли мне ей эту идейку?

– Валентины нет, – было первым, что сказала Алевтина Ильинична. – Она по понедельникам не принимает.

– Я не к Валентине.

Валентиной звали гадалку, к которой регулярно ходили клиентки. Но по понедельникам, как я уже знала, Валя с мужем ездили в гости к каким-то пожилым родственникам.

– Тогда к кому? – послышался требовательный голос Алевтины Ильиничны. Таким, наверное, допросы в НКВД проводили.

– К Марине и Юре Воронцовым, – прозвучал ответ.

Поскольку я еще не поставила ужин на плиту, то решила выйти из кухни к входной двери и посмотреть на гостью. С таким развитием событий в этом доме нужно знать как можно больше из происходящего.

В дверях стояла женщина неопределенного возраста (от тридцати пяти до пятидесяти пяти), у ее ног – большая спортивная сумка. Женщина была одета в кожаную куртку, из-под которой торчали джинсы, обута в черные кроссовки. Из косметики она использовала только помаду. Она не выглядела, как бомжиха, она не смотрелась нищенкой или попрошайкой. Она выглядела… никак. В ней не было ничего особенного, на улице я бы просто мазнула по ней взглядом и пошла дальше. Она была какой-то средней, серой, непривлекательной и не привлекающей к себе внимания. Таких у нас по улицам ходят сотни. Хотя, скорее, не у нас в Питере. В ней было что-то… областное. Я не назвала бы ее деревенщиной, но она явно была не жительницей нашего города.

– Они тут уже полгода как не живут, – сообщила Алевтина Ильинична и тут же спросила: – А вы кто?

– Двоюродная сестра Марины, – сообщила женщина. – Мы им несколько писем отправили – и никакого ответа.

– Приходили письма, – кивнула Алевтина Ильинична и назвала город, название которого я, признаться, слышала впервые. Хотя в России много городов, о которых большинство населения даже не подозревает.

– И где они?!

Наверное, женщина спрашивала про своих родственников, но Алевтина Ильинична стала объяснять, что каждый раз относила письма на почту и объясняла, что хозяева переехали и почтальонам следует найти их новый адрес и переправить письма туда. У меня были подозрения насчет того, куда почтальоны с их маленькой зарплатой и большой нагрузкой переправляли письма, но я не стала выступать с комментариями.

Вместо этого я пригласила женщину войти. Она ведь явно устала в дороге. Ее родной город находился не в Ленинградской области, значит, ехала на поезде дальнего следования.

– Раздевайся, – сказала гостье Алевтина Ильинична. – Вон на мою вешалку можешь куртку повесить. И тапки я тебе сейчас дам.

– Сумку можете отнести в мою комнату, – вставила я. – Я как раз ужинать собиралась…

– Ой, что вы, что вы, мне неудобно, – замахала руками женщина. – Вы мне только скажите, куда Марина и Юра переехали…

– Сказать мы тебе этого не можем, – ответила Алевтина Ильинична. – Выяснять придется. А сейчас уже вечер. Конторы, в которых выяснить можно, не работают уже. Завтра.

– Но что же мне делать?!

– У нас в квартире переночуешь, – отчеканила Алевтина Ильинична. – Куда ты пойдешь на ночь глядя? Думаешь, мы не русские люди? Уж поможем тебе, не волнуйся.

Возможно, Алевтиной Ильиничной двигало не благородство, а любопытство, хотя я не исключаю, что она на самом деле была доброй женщиной. Судя по тому, что я о ней знала, в ней одновременно уживались и своекорыстные интересы, и желание помочь ближнему. Взять хотя бы эту ее родственницу, которая рожает на заказ. Да, Алевтина думает о себе, о том, что кто-то должен будет ухаживать за ней в глубокой старости, но она и жалеет своих дальних родственников, и эту Аллочку, которая постоянно беременная ходит.

Насколько я помнила, Алевтина Ильинична обижалась, что Марина и Юра Воронцовы все сделали тихо, не ставя соседей в известность о своих планах. В один прекрасный день объявили, что съезжают навсегда, купили квартиру – и поминай, как звали. Они не оставили адреса, они не звонили, не заходили к бывшим соседям, они никого к себе не приглашали, даже на новоселье! Алевтина Ильинична обижалась. Я понятия не имела, какие у них на самом деле были отношения, но эти Марина с Юрой, которых я никогда в жизни не видела, не могли дружить с Алевтиной хотя бы в силу возраста. С двумя семейными парами, так и проживавшими в квартире, они вроде бы тоже общались только по необходимости. Веселая семейка алкоголиков проводила время исключительно со своими собутыльниками, художник Валера имел свой круг общения, к гадалке Вале ходили клиентки, но я не видела, чтобы к ней ходили подруги.