Они говорили так, как будто капитана Скворцова не было рядом, и он не шел сейчас с ними.

- Почему вы не прикажете им разойтись? – вдруг процедила Моргана, с неподвижным лицом. Эскорт из здешнего населения заметно нервировал ее и она не хотела, чтобы враг заметил как нервирует ее.

- Это не в моих силах, хотя и в моей власти. У нас женщина – редкость, а красивая женщина настоящее чудо. Даже не знаю, что было бы лучше, пройди вы сейчас голой или в этом мундире…

- Сэр, - с предупреждающей угрозой проговорил Скворцов, держащийся за Морганой с другой стороны.

- Прости, сынок, но это правда.

- Я не понимаю, - переключила внимание на себя Моргана. – Почему вы, имея на то власть и все полномочия, не можете заставить эту толпу разойтись?

- Пока не будет соблюдена традиция это невозможно.

- Простите, что?

- Традиция, - пояснил генерал. – Она, знаете ли, посильнее и похлеще закона. Закон можно обойти с молчаливого согласия окружающих, а вот традицию те же окружающие не дадут нарушить никогда, заставив уважать ее. Традиция – вторая натура, впитанная с рождения, и ее не вытравить ничем. А так как Федор сразу же заявил на вас свое право, ему придется нелегко, отстаивая его.

- Но сейчас-то, чего они все хотят? – не понимала Моргана, развернувшись к нему.

- Просто посмотреть на вас, - улыбнулся Рау и, подавшись к ней, негромко посоветовал: - Скажите им что-нибудь.

- Что?

- Не важно, что в голову взбредет.

Моргана огляделась. Вокруг она видела отнюдь не враждебные, а доброжелательные, улыбчивые, если не восторженные лица. На нее смотрели с живым любопытством, и не было в том ничего оскорбительного. Парни и молодые мужчины подтрунивали друг над другом, рисуясь перед ней, но, не задевали насмешками. Кто-то дерзко подмигнул, кто-то держался за сердца, не сводя с нее восхищенного взгляда, а кто-то беспрестанно слал ей воздушные поцелуи. Если бы эти люди вокруг проявляли враждебность и агрессию, было бы легче, Моргана бы знала как себя вести. Но, не сейчас, под этим шквалом восторга и восхищения, желания угодить ей, понравиться и общего доброжелательного интереса. Кто-то выкрикнул: «Федор, отдай ее мне. Лучше будет!»

- Хорошо, - согласилась Моргана, решившись. - Я скажу.

- Поднимитесь на этот помост, отсюда вас будут видеть, и слышать все.

Стуча высокими сапогами по дощатым ступеням, Моргана поднялась на помост и, заложив руки за спину, оглядела стоящую перед ней толпу, что смотрела на нее затаив дыхание. Она слышала, как позади нее встали генерал и капитан.

- Граждане Республики, не надейтесь, что времена мужского доминирования вернуться! – с ходу заявила он. - Ваша агрессия не заставит нас дрогнуть, не нарушит наших устоев. Мы можем только сосуществовать, но не более. Граждане Префектур не поменяют свои свободы на подчинение мужскому эгоцентризму. И поверьте, мы достаточно сильны, чтобы не дать ему развиться до такой степени, чтобы оно вновь начало утолять неуемную жажду власти и амбиций, уничтожая целые народы, цивилизации, губя планету, - Моргана пыталась укрепить и усилить в себе неприятие и вражду к мужским особям, к так называемой Республике. Но странным образом у нее не получалось взлелеять в себе хотя бы антипатию, даже не столько благодаря терпению и деликатности генерала Рау, сколько разнообразным мелочам и поведению, которое сумела подметить по пути сюда. Та же колода с вогнанным в нее топором, невольно заставила ее вспомнить об эшафотах древности, когда таким вот топором рубили головы, но оказалось, что это всего лишь разминка для мужского тела, чья сила и энергия требовала выхода. То же с сигаретами. Курение в Префектурах каралось годом принудительного лечения от пагубной привычки. Для этого пациентку помещали в медкапсулу для глубокого очищения организма, «заставляя» рецепторы забыть о ненужном удовольствии и потребности. К сожалению, с наркотиками подобное лечение не проходило. Здесь же, мужчины завидя офицера УВП тотчас бросали сигареты, этакие стародавние бумажные самокрутки с терпким неприятным запахом настоящего табака, безжалостно затаптывая их. Добровольно… Так что взращенная было неприязнь и агрессия тут же разбивалась о доброжелательность и готовности угодить ей… врагу. Ее бесило, что она ничего не может поделать с собой, и она продолжала свою речь, которую вдохновляла злоба на себя самою:

- Женщины поняли свою силу, и вы свидетели, что мы прекрасно обходимся без вас, сумев сохранить остатки того, что вы, мужчины, не успели разрушить. Мы жалеем о том, что слишком поздно спохватились. Возьми мы раньше все в свои руки, катастрофы не случилось. Посмотрите, во что вы превратили наш мир. Вина за это лежит полностью на вас. И теперь, чтобы мы, граждане Префектур, могли признать вас и разговаривать на равных, вам придется доказать нам свою необходимость. Но, увы, мужская особь настолько предсказуема, что мы понимаем – этого не произойдет никогда и диалог между Республикой и Префектурами невозможен, хотя бы потому, что мужской сущности понятен язык силы и что вы попытаетесь вновь навязать свое доминирование. Мы не нуждаемся в вас!

Моргану смущало и расстраивало, что она испытывала не только любопытство, но и симпатию к республиканцам. И причиной этому был Федор-Флёр, а ее помимо воли интересовало все, что было связано с ним. Напрасно она прикрывала личный интерес отговоркой, что как офицер УВП должна собрать как можно больше информации о Республике, об этом неожиданном соседе и враге. Но как0й придирчивой она ни была, не видела в Республике врага. Как быть если республиканцы просто не дают ей повода для ненависти? Как защищаться, если они не желают нападать? А ведь она тщательно ищет повод. Одна надежда на женщин Префектур, которых удерживают здесь мужские особи.

- Более того, - продолжала, между тем, Моргана, - если у Республики возникнут подобные намерения в отношении Префектур, они встретят жестокий отпор. Мы не вернемся к вашим законам, унижающим нас, внушающие нам ущербность перед узаконенным мужским превосходством, подавляющие наши способности, обделяющие нас в правах. Более того, мы помним как в своей раздутой гордыне, вы во всех провалах и неудачах винили нас, только потому, что мы другие и были зависимы от вас, а наша слабость перед вами, являлась залогом того, что мы покорно принимали и подчинялись всем вашим бредовым идеям. Ваши законы унижали нас, внушая, что женщины существа неполноценные. Помня это, Префектуры не потерпят, что бы вы даже взглянули в