За столом зашумели, а Черненко, ругаясь шёпотом, словно его могли услышать в Кремле, щёлкнул красной клавишей магнитофона – пошла запись.

– Тише, тише, товарищи! – строго заговорил Суслов, окая сильнее обычного, и постучал по столу. – Леонид Ильич вовсе не оговорился. Да, к нам поступает информация о том, что произойдёт в ближайшие год-два! Её очень много – подробной, с цифрами и сроками, фамилиями и локациями. Блоком экономических данных занимается товарищ Косыгин. Блоком сведений по внешней политике оперирует товарищ Громыко. Вопросы государственной безопасности находятся в ведении товарища Андропова. Кстати, предателя Полякова из ГРУ выдал тот самый «Ностромо»!

– Выношу ему благодарность за Иуду, – прогудел министр обороны, – вот только этого маловато, чтобы верить предсказаниям!

– А это не предсказания, товарищ Гречко, – спокойно сказал Суслов. – Мы имеем дело с точным знанием. Десятки событий, якобы напророченных «Ностромо», произошли именно там, где он указал, и в то самое время! Ну невозможно было предсказать, что четвёртого февраля в Хайчэне в семь часов тридцать шесть минут вечера произойдёт землетрясение! Мы хоть и в ссоре с Мао, но китайских товарищей предупредили. Они нам поверили – и за день до бедствия эвакуировали население. В итоге число жертв едва превысило тысячу триста, а могли бы погибнуть десятки, сотни тысяч человек! Я не помню точных цифр, однако «Ностромо» и их представил![22]

Впечатлённые силовики молчали.

– Вот здесь, – солидно вступил Брежнев, – блок военных сведений. Ознакомьтесь, товарищи…

У Константина Устиновича ломило спину и затекли ноги, но он больше часа слушал то, что справно передавал скрытый микрофон.

Насколько сокращать армию и где селить отставников?

Как сохранить военные базы в Сомали?

Когда спустят на воду тяжёлый атомный крейсер «Куйбышев»?

Каким быть авианосцу «Ульяновск»?

…Перед внутренним взором Черненко кружилась голубая планета, зябко кутаясь в белые меха циклонов. Шорох помех в наушниках представлялся ему шумом прибоя Атлантики, топотом стад в африканских саваннах, громом обвала в Гималаях, миллионноголосым гомоном людских толп, блуждающих в неоновых джунглях Токио, Лондона, Нью-Йорка.

Господи, какой же он маленький, этот шпионский, порочный, невинный, блистающий мир!

⁂

Домой Константин Устинович вернулся поздно. Он гнал от себя мысль, вызревшую ещё там, в «караулке», но юркая думка раз за разом возвращалась.

«Место Генерального секретаря займёт тот, кто первым отыщет и приручит Ностромо!»

Переодевшись в пижаму, почистив зубы, отстроившись от дневных забот, завотделом потоптался у дверей спальни – и свернул в кабинет. Тихонько притворив дверь, позвонил по ВЧ.

– Алло? – отозвалась трубка.

– Здравствуй, Игнат, – негромко заговорил Черненко. – Не разбудил?

– Нет-нет, Константин Устинович! – поспешно ответил молодой голос. – Слушаю.

– Надо найти одного человека. Очень надо.

– Надо, значит, найдём! – передал телефонный провод бравый ответ.

– Подробности при личной встрече.

– М-м… На обычном месте?

– Да, Игнат.

– Всё понял, Константин Устинович!

Суббота, 26 апреля 1975 года, раннее утро

Первомайск, улица Щорса

Ноги без устали несли сильное, гибкое тело, пружинисто отталкивая гаревую дорожку. Свежий воздух, настоявшийся за ночь, обвевал и бодрил, вливаясь в юную грудь.

Инна Дворская наслаждалась сразу и драгоценным ощущением здоровья, и великолепной гармонией мышечных усилий. А ещё – нереальной, небывалой тишиной. В шесть утра и стадион, и улицы поражали пустынностью, хотя дутое червонное солнце уже выглядывало из-за края света, зачерняя угловатые сочленения железнодорожного моста, макая в зарю редкие облачка или пуская алые блики по речным волнам.

Инна, сколько себя помнила, всегда просыпалась рано, «до третьих петухов», как бабушка говаривала, а занятия в секции перевели эту привычку в ранг нужды. Да и когда ещё пробежишься, утоляя жажду движения, если не в утренних сумерках!

Поравнявшись с массивными воротами стадиона, Дворская свернула, переходя на быстрый шаг. Разгорячённая, она вышла на безлюдную улицу, успокаивая дыхание и ток крови, гонимой сердцем. Утомление, что разошлось по телу, ощущалось как приятство. Хорошо!

Обгоняя её, по улице бесшумно, не клокоча мотором, прокатил «Икарус». Пустой и невесомый, он нёсся бело-красной тенью, как будто выпав из шофёрского сна. Чудилось, ветер дунет – и развеет видение автобуса.

Инна улыбнулась уголками рта – спозаранку, на смутной грани между тёмной ночью и светлым днём, чего только не померещится. Но всякий раз она жадно ловила памятью эти шуточки подсознания, колдовские моменты у пределов скучной действительности.

Девушка помнила прекрасно, как малышкой забредала в старый таинственный дедушкин сад, где перекликались неведомые птахи, а тени складывались причудливо и влекуще, уводя из будней. Она опускалась на коленки и, трепеща, заглядывала под сень огромных лопухов, где в зеленистом свете танцевали эльфы, посверкивая слюдяными крылышками – совсем как у стрекозок!

Никого на свете не посвящала Инна в свои детские секреты, даже редкие подруги знали её всего в одной роли – «Снежной королевы», холодной, загадочной и недоступной. Не признаваться же им, что это лишь защитная личина? Прямо как та маска, отпугивающая злых духов, которую папа привёз из Африки…

Придержав за собой дверь подъезда, чтобы не хлопала, девушка без напряга взбежала по ступеням и достала из-за пазухи ключ, висевший на шнурке.

– Добро пожаловать, Инна Фёдоровна! – жеманно заговорила Дворская, но смолкла на пороге, морщась от пошловатой фальши. Кого ты обманешь, притворяясь перед собой? А, Инна Фёдоровна?

Вздохнув, она прикрыла дверь. Носком упираясь в пятку, скинула полукеды.

Квартира, как город давеча, встретила её тишью, но иной – жилой и домашней. Мать к этому времени уже ушла, покормив «живность» – бесконечно ленивого кота.

– Мурчик, ты хоть встретил бы, что ли! – укорила его девушка, бодрясь изо всех сил.

Кот, разлёгшийся на диване, приоткрыл один хитрый глаз – ага, свои – и зажмурился, нежась в асане «повалянтус».

– Лодырь! – заклеймила его Инна.

Из кухни накатило дивным запахом вкуснейшего маминого омлета, и девушка сама себе напомнила голодную «живность». Втянув носом дразнящий дух, она сурово отрезала:

– Успеешь налопаться, обжора! Сначала водные процедуры. Да, Мурчик?