поднимается и просто сгребает в охапку мой ослабленный стрессом организм.

Немного отойдя от шока, я обхватываю могучие плечи руками и даю себе обещание, что больше не выпущу их никогда. Что бы ни случилось.

Как мы встречаемся губами, вряд ли кто-то из нас потом сможет вспомнить. Я даже не осознаю толком, что происходит, только ощущаю разряды тока по всему телу и жгучее желание срастись с ним в одно целое. Никогда ещё со мной такого не происходило.

Чтобы мозг просто отключался и позволял мужским рукам управлять мной и моими желаниями.

Конечно, я занималась сексом раньше. Но вот сейчас думаю, что мои понятия о нём были довольно относительными.

Евгений Дмитриевич не из тех, кто брезгует женским телом, и знает, что такое стеснение. Он трогает меня везде, заводит, как гоночный автомобиль, и я уже не могу остановиться, да и не хочу, если честно.

Я сама над собой поражаюсь, исследуя его ладонями без стыда, получая удовольствие от этого и мурашки. Снимать одежду с него кажется сущим мучением и невыносимым удовольствием одновременно.

— Поласкай его. — Шепчет Слон с придыханием, когда я добираюсь до того, что ожидает меня уже в полной готовности.

Беру в свои руки твёрдое «достоинство» и изучаю, доводя шефа до точки кипения.

— Ну же! — Подгоняет он.

Только после этого позволяю ему проникнуть в мой рот и прикладываю все знания и умения, чтобы сделать ему крышесносное «хорошо». Его искренние стоны и рваные выдохи, сквозь стиснутые зубы, красноречиво отражают весь мой воодушевлённый энтузиазм: никогда ещё не хотелось так стараться для чьего-то удовольствия.

Говорят, вы эстет, Евгений Дмитриевич… Надеюсь с его ракурса, то, что я делаю, выглядит красиво.

Мужчина прерывает меня, увлечённую процессом, когда у самого, наверное, не остаётся сил сдерживаться, и укладывает вдоль дивана. Стягивает павшие в мокром бою трусики и внимательно рассматривает.

Если бы я знала, что меня ждёт сегодня, подготовилась бы тщательней. На мгновение испытываю смущение под таким откровенным взглядом.

Когда мы всё же сливаемся в одно целое, я ощущаю, что никогда и ничего со мной лучшего не происходило, и то, что не нужно говорить друг другу какие-то слова в этот момент, только усиливает уверенность.

Диван под нами натужно скрипит, со столика рядом со звоном падает посуда, но мы бы ни за что не смогли прерваться, даже если в эту минуту наступит конец света.

Он совсем не жалеет меня, вбиваясь с бешеной скоростью и отчаянной силой, пытаясь высечь искры между нашими телами, только мне настолько хорошо, что даже боль от захвата грубых пальцев не замечаю. Как и то, что наше соитие больше похоже на гонку сафари, приправленное чистым животным желанием.

Слон позволяет мне прийти к финишу первой, осознать всю гамму невероятных эмоций и прочувствовать удовольствие настолько, чтобы, не отрываясь ловить волну за волной, качаясь на его страсти и мощности крепкого тела.

Его семя разливается по моему животу, когда последние отголоски ещё простреливают уставшие мышцы, никак не желая их отпускать.

— Охренеть… — Выдыхает он, опираясь своим лбом о мой.

Мы оба в шоке.

Такого никто из нас не ожидал. Это даже словами описать сложно.

За окном раздаётся грохот салюта.

Кажется, мы пропустили куранты и речь президента.

Я улыбаюсь. Просто потому что мне так хорошо никогда ещё не было.

— С Новым годом что ли. — Улыбается в ответ мой начальник и оставляет короткий поцелуй на моих губах прежде чем лечь рядом, растянувшись вдоль узкого дивана.

Я двигаюсь, давая ему больше пространства.

— С Новым годом. — Шепчу и утыкаюсь лбом в широкое плечо.

— Евгений Дмитриевич, — Обращаюсь к нему, гладя ладошкой мужскую щёку. — И что дальше?

Я, наверное, замороченная идиотка, но сейчас хочу быть уверенной, что он не растает, как видение, при первой же удобной возможности.

— Во-первых, Поль, мы только что переступили грань официоза. Так что давай, назови меня по имени.

— Ну, нет. — Прячу лицо в подушку, краснея почему-то.

— Давай-давай. Не собираешься же ты ко мне всю оставшуюся жизнь по имени-отчеству обращаться.

— В смысле, всю оставшуюся жизнь? — Аж поднимаюсь из своего укрытия.

— А ты думаешь, мы типа, потрахались и разбежались?

— Не знаю… — Всё ещё не могу поверить, что это мне не снится.

— Ты охренела, Платонова? — Приподнимается и нависает надо мной угрожающе. — Ещё скажи, что ты не хотела, и это было ошибкой.

В ужасе мотаю головой, отрицая такую возможность в принципе.

— Ну вот. Значит у нас всё взаимно. — Чмокает в нос и поднимается. — Пошли, помоемся. Что там у тебя с горячей водой?

Я балдею от его непринуждённости и пытаюсь не расклеиться от эмоций.

— Меня от тебя трясёт прям. — Признаётся Женя, когда мы пытаемся разобраться с душем. — Видишь, мурашки, когда прикасаешься.

«Женя», господи! Я, наверное, никогда не привыкну его так называть.

Я реагирую так же на его ласки, и очень необычно себя чувствую.

— Это хорошо или плохо? — Широко улыбаюсь, намекая на наши недавние сражения на поле боя «Радужного Слона».

— Пока ещё не решил… — Задумчиво тянет, размазывая гель по моим плечам и груди.

Хмурюсь, выхватывая у него из рук мочалку.

Я тут, значит, на любое желание уже готова «по щучьему велению», а он, видите ли, ещё не решил…

Вот ведь зараза.

— Не пыхти. — Тут же догадывается о смене моего настроения. — Ты слишком много думаешь, это ни к чему.

— Я не маленькая девочка, Жень. — Огрызаюсь. Красота момента потеряна. — Зачем ты приехал?

Мужчина поливает меня водой из душевой лейки, стоя возле старинной чугунной ванной, в которую мы не рискнули лезть одновременно.

— Есть Надежда, которая очень тебе подходит, идеальная прям. Вот всё для тебя — искренняя, красивая, утончённая, сам сказал. Или Наталья — тоже отличный вариант. Так чего ты здесь? Ты меня вообще не знаешь, я может, храплю, или в носу люблю ковырять, и у меня волосы по всей квартире, а пылесосить не люблю. Ты знаешь Полину, которую я тебе показывала, ту, которая ни капли на меня не похожа.

— Уверена? — Спокойно спрашивает, подавая мне полотенце.

— Конечно.

Заворачиваюсь в махровую ткань, испытывая внезапное желание закрыться от него.

— А я думаю, ты сама себя не знаешь.

Мы очень близко стоим, и всё, что сейчас происходит, для меня стеснительной особы, привыкшей заниматься сексом в темноте под одеялом, это слишком.

— Я очень много наблюдал за тобой, и сомневаюсь, что даже такая прекрасная актриса, как ты, могла ежеминутно себя контролировать.

Звучит ещё обиднее, чем «та ещё актриса» от Ильи.

— Например, ты много раз