– С тобой всё в порядке? – услышала я голос Рубена.

– Нет, – буркнула я в ответ.

Падая, я приземлилась лицом вниз. Если доживу до завтра, то вся левая щека у меня будет синяя.

Тележка валялась перевёрнутая, и второй шприц откатился почти к кушетке Эсмеральды. На госпожу Хагман я старалась не смотреть. На её лице застыло испуганное выражение – казалось, она беззвучно вопит от ужаса.

Я медленно ползла по полу. Нет, так уйти далеко я не смогу. В глубине души я надеялась, что пациент, вызвавший доктора Хагмана, находится где-то в другом конце санатория и пройдёт немало времени, прежде чем главный врач вернётся.

Наконец я схватила пальцами шприц. Ой, какая огромная иголка!

– Торопись, Стина! – прошипел у меня за спиной Рубен.

Ему легко говорить. После огня больше всего на свете я боюсь шприцев. А теперь мне нужно самой воткнуть в себя эту огромную иглу. Пожалуй, было бы лучше, если бы меня всё-таки убили.

Я всхлипнула. Как всё ужасно и несправедливо. За что я попала в такую переделку?!

Рядом со мной на полу валялся какой-то предмет. Это оказалась фотография отца и матушки. Я подняла её и заплакала.

Матушка и отец серьёзно смотрели на меня. Такие молодые и красивые. Скоро они поженятся, у них родятся шестеро детей. А потом судьба разлучит их. Предчувствовали ли они это? Может быть, поэтому и держались у фотографа так серьёзно? Впервые мне показалось, что они смотрят с карточки прямо на меня. Их лица словно бы говорили мне: «Возьми себя в руки, Стина. Сделай то, что ты должна сделать».

Я стиснула зубы и сжала в руке шприц, который доктор Хагман собиралась воткнуть в мёртвое тело Эсмеральды, чтобы вернуть её к жизни. Закрыв глаза, я вонзила шприц в своё собственное костлявое бедро. Мне было страшно это делать, но боли я не почувствовала. На этот раз доктор Хагман сказал правду. От обезболивающего уколы почти не ощущались.

И тут начало происходить что-то невероятное. По всему телу пронеслась горячая волна. Мне снова стало холодно, потом жарко. Сердце забилось с невероятной силой. Сердце у меня хорошее и сильное, так сказал доктор. Настолько хорошее, что его не стыдно вложить в грудь богатой девочке. Но дело в том, что это сердце принадлежит оборванке Стине с улицы Шёмансгатан, и никому другому. И никто не посмеет отнять его у меня.

Я поднялась – лёгко как пёрышко, и мне даже показалось, что я стала выше ростом. Я ощущала, как кровь пульсирует в жилах, чувствовала себя сильной и быстрой. Даже разбитое лицо уже не болело.

– Беги, Стина! – крикнул мне Рубен, стоящий где-то в тени.

И я побежала.

Иногда во сне мне снится, что я могу бежать как угодно быстро и как угодно долго, нисколько не уставая. Но каждый раз, просыпаясь, я снова становлюсь той слабенькой Стиной, которая едва может пройти несколько шагов не запыхавшись.

А сейчас всё было как во сне – только на самом деле.

Рубен нёсся впереди меня, показывая дорогу.

– Сюда, сюда! – кричал он, и я следовала за ним.

Позади я вдруг услышала страшный рык. Должно быть, доктор Хагман вернулся и обнаружил свою жену на полу. Только бы Рубен знал, куда мы с ним направляемся, иначе я легко могу забежать в тупик, из которого нет выхода…

Перед собой я увидела окно с разбитым стеклом. Оттуда тянуло холодом. Дырка была небольшая, но я ведь тоже маленькая. Может, если хорошенько выдохнуть и задержать дыхание, я протиснусь…

– Берегись осколков, – прошептал Рубен.

Я попыталась, но всё же порезалась – и на руке появилась длинная рана. Но думать о ней мне было некогда.

И вот я снаружи! Окно располагалось невысоко, и я не ушиблась, приземлившись в снег.

Рубен остался внутри, я видела через разбитое окно его белое лицо.

– Беги, Стина! – снова повторил он.

– А ты?

– Я должен остаться здесь. Беги!

Я была босиком, снег впился мне в ступни миллионом маленьких иголочек. Но с этим ничего нельзя было поделать. Я спотыкалась, падала и снова вставала, продолжая бороться. Обернуться я не решалась, панически боясь увидеть прямо у себя за спиной доктора Хагмана с горящими глазами и ещё одним шприцем наготове. Я смотрела вперёд, только вперёд.

Прятаться не имело смысла – мои следы на снегу выдавали, куда я бегу. Позвать на помощь я тоже не решалась. Пациенты санатория могут меня услышать – но смогут ли они мне помочь? И кого они станут слушать – меня или доктора Хагмана?

Единственный выход – постараться сбежать, как бы трудно ни было это осуществить.

Я уже добралась до озера, до виллы главврача. И там у забора стояли финские сани! Красивые, выкрашенные красной краской – те самые, на которых обычно разъезжала госпожа Хагман.

Сани оказались тяжёлые, и я порезала ногу о полозья, пытаясь стащить их вниз. Но мне всё же удалось спихнуть их на лёд. К счастью, на полозьях оказались небольшие подставочки для ног, иначе я не смогла бы ехать на них без обуви. Пробежав несколько шагов для разгона, я встала одной ногой на полоз, а второй принялась отталкиваться.

Финские сани были мне явно великоваты, но в моей крови гулял эликсир жизни, и я понимала, что борьба идёт именно за неё. За мою собственную жизнь.

Озеро погрузилось бы в темноту, если бы не луна. Я постаралась вспомнить, куда показывала дама с белыми глазами. Где те дома, в которых мне могут помочь? Далеко ли до другого берега? Хватит ли у меня сил? И выдержит ли лёд?

– Проклятая соплячка, остановись немедленно!

Кровь заледенела в жилах, когда я услышала за спиной гневный вопль доктора Хагмана. Насколько он далеко?

Оглянувшись, я вскрикнула от ужаса. Он совсем близко! Он догонит меня! Он взрослый, здоровый и в ботинках! Вся моя надежда угасла.

Из глаз хлынули слёзы, а из носа сопли, но всё-таки я попыталась собрать последние силы. Я понимала, что всё напрасно, но решила бороться до последнего. Я должна – ради Рубена и остальных. Пока у меня есть хоть малейший шанс, я буду продолжать драться.

– Я убью тебя, жалкая тварь!

С плачем и всхлипами я продолжала отталкиваться одной ногой. Во рту появился вкус крови – наверное, опять лёгкие. Из-за слёз я уже почти ничего не видела. И понятия не имела, далеко ли ещё до другого берега. В любую секунду я могу ощутить на плече тяжёлую руку доктора Хагмана – и тогда всё пропало.

Доктор снова закричал у меня за спиной – но на этот раз это был вопль удивления. И страха. А потом раздался странный треск, который сменился громким всплеском. И всё стихло. Я слышала только собственное дыхание и посвистывание, с которым полозья финских саней разрезали снег. Я не решалась остановиться, но всё же собралась с духом и обернулась.

Доктор Хагман исчез. Позади меня виднелась только большая чёрная полынья во льду.