– Да, – неуверенно заявила она. Глаза ее уклонялись от его взгляда.

– Роз-Анитра…

– Да?

– Я говорил, что у тебя красивое имя?

– Роз.

– Но ты не англичанка. Ты принцесса Альп-де-Монтезье. И моя жена.

– У тебя нет никаких прав.

– Знаю. Я не прошу тебя делать ничего такого, что тебе не хочется. Но если ты вдруг захочешь…

– Я не хочу.

– Нет так нет.

Он кивнул. Комната была чудовищных размеров. По правде сказать, это была не комната, а отдельные апартаменты, гостиная с примыкающей к ней спальней. Впервые попав сюда, он был смущен. Хозяин замка всегда пользуется этими комнатами, сказали ему. Оставалось примириться. Но все же было в этих покоях нечто чрезмерное.

Громадная кровать под малиновым балдахином, шитым золотом. Золотые кисти, раз в сто больше украшающих его китель. Мебель с позолотой. Пара львов по обеим сторонам пылающего камина.

– Наверное, твои пациенты в Йоркшире тебя теперь не признают, – мягко заметил Ник.

Роз подняла голову, улыбнулась.

– Нет.

– Твои родственники по мужу не приехали на свадьбу?

– А ты как думаешь? – с горечью спросила она. – Я их звала, но они отказались. Я ведь их предала.

– Как ты их предала?

– Бросила Макса.

– Макс умер, – нахмурился Ник. – Два года назад.

– Я не стала вынашивать его ребенка.

– Ясно. – На самом деле ему ничего ясно не было. – И потому ты не хочешь спать со мной?

– Я не люблю тебя.

– Нет, но если б любила? – рискнул спросить он. Вопрос, внезапно ставший очень важным. Она так прелестна. Его невеста.

Платье Роз было фамильным достоянием. Экономка извлекла его откуда-то в тот же день, как они с Ником утвердились во дворце.

– Мы прятали его, – сообщила она, показывая платье Роз. – Прятали от вашей сестры, потому что она не была истинной наследницей.

Платью было лет сто, а то и больше. Облегающий лиф и пышная юбка, белый шелк с вышивкой золотом, золотистая нижняя юбка – любой счел бы его пригодным для повторного венчания вдовы.

– Я не могу тебя любить. Любить и быть свободной.

– Я не стану привязывать тебя к себе.

Ее брови сошлись к переносице.

– Это звучит почти как предложение.

– Нет, я просто подумал… – замялся Ник, сам не зная, что он подумал. Просто она здесь, такая очаровательная, даже с бровями, сошедшимися в одну линию. И он принес эти обеты, которые почему-то уже не казались такими уж глупыми. Или ужасными.

Но она испугалась. Отступила на шаг.

– Ник, мы не должны заходить слишком далеко.

– Нет.

– Я могу забеременеть.

Да?

– Такое может случиться, – заметил он. – Но когда-то, в отдаленном прошлом, мне приходилось слышать, что есть способы это предотвратить.

– Самая лучшая контрацепция – кирпичная стена.

– Ты случайно не сговорилась с моей приемной матерью? – пошутил он, но она не засмеялась.

– Я не могу позволить себе ребенка.

Он нахмурился. До сих пор разговор не выходил за рамки легкомысленного обмена мнениями. Шутками даже. Нет, она не желает ложиться с ним с постель, а принуждать ее он не собирается. Но немного поболтать о том о сем совсем неплохо после напряженного дня, и если в результате дойдет до чего-нибудь еще…

Ник бы не возражал. Чем больше он смотрел на Роз, тем желаннее она казалась. Сегодня у него было такое ощущение, что они попали в сказку. Так почему не плыть по течению? Какой тут вред?

Но сейчас в ее тоне легкомыслия не было и в помине. Я не могу позволить себе ребенка.

– Что-то не так? – ее хмурое лицо его тревожило.

– Все в порядке.

– Но у тебя не может быть детей?

– Я – нет.

– Вы с Максом пытались?

– Нет!

– О, – сказал он. – Знаешь, есть кое-что, о чем мы не подумали.

– О чем?

– О наследнике.

– Зачем нам думать о наследнике?

– Если ты умрешь, трон унаследует Джулиана.

– Эрхард сказал, что мы сделаем все нужные изменения. Долговременные изменения. Эта страна никогда больше не будет зависеть от суверена.

– Нет, конечно, – с сомнением ответил Ник.

– Не смей заявлять мне, что мой долг – завести ребенка, – взорвалась вдруг Роз с поразившей его яростью.

– Эй, – он шутливо поднял руки вверх. – Я не смею.

– Ты подразумевал это.

– Я только сказал, что было бы забавно поучиться тому, как не надо заводить детей.

– Ник, кончай.

– С детьми я определенно заканчиваю. Я сам их не хочу, и если ты их заводить не собираешься, то…

– Дискуссия окончена.

– Ладно, – ответил он и вытащил свою саблю.

– Что ты собираешься делать? – нервно спросила она.

– Эй, Роз, я не собираюсь изнасиловать тебя под угрозой сабли. Просто подумал, может, повесить ее у двери. Мне пришло в голову, что раз я обещал своей невесте не принуждать ее силой, то мне лучше разоружиться.

– Все твое оружие.

– У меня только сабля.

– И улыбаться прекрати, – сказала Роз, и Ник, сделав каменное лицо, аккуратно повесил саблю и повернулся к Роз.

– Неужели моя улыбка делает с тобой то же самое, что твоя – со мной?

– Я – что?

– Вот в чем корень зла. Мы его отыскали. Ты выглядишь очаровательно, когда смеешься. И когда сердишься. И пугаешься. Ты знаешь это?' Любое выражение твоего лица рождает у меня желание целовать тебя до бесчувствия.

– Это… какая-то ерунда, – промямлила Роз.

– Действительно. Но будь я проклят, если знаю, что тут можно поделать.

– Уверена, мне уже можно идти в свою комнату.

– Прислушайся. – Снизу раздавались смех, говор множества голосов. – Зачем мы приглашали так много народу?

– Они скоро уйдут. Я могу прокрасться…

– О, несомненно. Открыть дверь очень, очень тихо, проверить каждый дюйм коридорного пространства – нет ли кого. Опуститься на четвереньки, чтобы не высовываться за балюстраду. Медленно проползти вперед, надеясь, что никто не выглянет. Да, можно тебе напомнить, что некоторых гостей поселили на нашем этаже? Иностранные сановники разные. Любой из них может случайно выглянуть и наткнуться на невесту, ползущую в свою спальню. Вид будет потрясающий.