— Боже… — тихо вздохнул Майрон.

Он отошёл от дивана и направился в кухонную зону. Спрятанная в холодильник пицца, видимо, не доживёт до завтрака.

— Что у тебя случилось, Генри?

— Я женился! — отозвался приятель. — Никогда не женись на женщине, младше себя на четырнадцать лет, Ронни!

Майрон замер возле холодильника.

— Я схожу с ума, — Генри обернулся на диване, забросил локоть на низкую спинку и нашёл Рона взглядом.

Ему пришлось начать двигаться.

Он всё-таки открыл холодильник, вытащил оттуда плоскую коробку, и двинулся к ящику с приборами. Мечты о том, что можно будет снова сесть за работу, рассеялись в прах. Вряд ли незваного гостя получится вытолкнуть с дивана в ближайшие десять минут.

— Она неугомонная! — продолжил Гарри. — Я за ней не успеваю! За весь медовый месяц она не присела ни на минуту! «Гарри, Гарри!» — приятель заговорил фальшиво-писклявым голосом, — «Ты только посмотри какой клуб! Я хочу туда сходить! Ну пожалуйста! И в этот бар, да Гарри? А файер-шоу на пляже? Мы же пойдём? И ты обещал мне шо-о-оппинг!».

Слушая эту речь, Майрон достал открывалку для бутылок, схватил рулон бумажных полотенец, пиццу, и двинулся к дивану.

— Я мечтал просто полежать, — не успокаивался Генри, наблюдая за движением открывалки к дивану. — Я так устроен! Вечером я хочу лежать и смотреть футбол, а не файер-шоу на пляже! А днём, когда я хотел лежать на пляже, она тянула меня на какие-то аутентичные базары! Базары, Ронни!

Майрон молча приземлился на сиденье дивана, протянул Гарри открывалку, а сам откинул крышку с коробки пиццы.

Почему Генри выбрал именно его в качестве жилетки для слёз? Он понятия не имел. Возможно, сказалась память о детской дружбе, когда Генри был единственным ребенком, не плюющим Рону в спину, и таким образом сейчас приятель пришёл забрать должок. Однако желание обронить «я так и знал» появилось у Майрона непреодолимое. Он сильнее сжал челюсть. Чтобы промолчать.

— Я узнал всё о её подружках, — Генри отобрал открывалку, приложил к бутылке пива. Крышка, как снаряд, отлетела в угол гостиной. — Теперь я в курсе, во сколько лет каждая из них начала спать с парнями (кто-то уже с тринадцати, представляешь?). А еще, знаю, как выглядит крепеж наращённых волос. Такая сопля, приклеенная к настоящим возле корня, похожа на куколку насекомого. Зачем мне это знать? — еще одна крышка полетела к первой. — Я думал, у неё свои волосы!

Он передал Майрону вторую бутылку, и приложился к горлышку своей. Сделал несколько глотков. Рон проследил за его движением, тоже поднёс к губам бутылку и пригубил пиво. Мерзость. Оно успело нагреться и напоминало то, что периодически приходилось выгребать из лотка Кота.

— А когда я пытаюсь обсудить с нею что-то важное (ну хотя бы Брекзит!), — Генри отстранился от бутылки и потянулся к пицце, — она закатывает глаза и просит её «не грузить». Представляешь, Ронни? Не грузить!

Вполне ожидаемо. Майрон отставил бутылку на пол и отдал всю коробку приятелю. Ни пить, ни есть он не хотел.

— Ты же осознанно звал Аманду замуж. Должен был знать, какая она, — спокойно проговорил он. Скрестил руки на груди и опёрся спиной об угол между спинкой дивана и подлокотником.

Генри уставился на Рона беспомощным взглядом.

— Но я не знал.

— То есть до свадьбы она была другой? Вы были вместе… сколько? Год? И ты не видел, что она юная дурочка?

— Когда мы встречались, она была нормальной, — обиженно пробормотал Гарри. Поднял бутылку и на секунду к ней приложился. — И тем более я не видел её волосы.

— В каком смысле «встречались»? — Майрон непонимающе сдвинул брови. — Вы что, не жили вместе?

Голова приятеля как-то виновато поникла. Он оторвал от пиццы кусок и молча отправил в рот. Ответа можно было не ждать, всё стало ясно без слов.

— Ты кретин, Грин, — констатировал Рон. — Кто женится на женщине, не узнав её? Сейчас что, девятнадцатый век? Какого хрена ты вообще позвал её замуж?

Генри грустно пожал плечами.

— С нею шикарный секс, — уныло проговорил он. — Ей двадцать один, она может не спать всю ночь.

— Господи… — Майрон устало потёр лицо ладонью.

Если бы не пиво и что-то еще, выпитое по пути сюда, Генри Грин вряд ли выдал бы такой страшный секрет. Хотя не такой уж и секрет. Разве не об этом Рон думал на их свадьбе? Кажется, его мысли только что озвучили один в один.

Телевизор на стене тихо бормотал про брачные игры львов в саванне. Приятель отщипнул еще кусок от пиццы, но есть не стал.

— Ронни, — снова заговорил он. Пьяно и плаксиво. — Что мне делать?

Майрон выгнул правую бровь. Хороший вопрос.

— Почему ты спрашиваешь меня?

— Ты всегда умел сохранять холодную голову. С тобой такое дерьмо не случилось бы, да?

— Не случилось бы, — глядя в телевизор, пробормотал Рон.

Лев на экране заигрывал со львицей. Из пустоты квартиры материализовался кот, подошёл к мягкому «мохнатому» ковру, рухнул на него откормленной тушей и тоже уставился в экран.

Генри был не прав, но Майрон не стал его исправлять. Холодная голова у него была не всегда. В детстве он то и дело рвался в драки, но приятель этого, видимо, не помнил. Или же алкоголь в нём блокировал такие воспоминания… Просто со временем Рон научился не воспринимать нападки других детей всерьез и начал спокойно переносить ту грязь, которую на него выливали. А потом это хладнокровие и собранность перешли на другие сферы жизни.

В том, что Майрон не попал бы в ситуацию Гарри Грина, была истина. Он насквозь видел Аманду, хотя был знаком с нею всего несколько часов. Да и любой здравомыслящий человек мог видеть то же самое. Что нашел Генри в глупой девчонке? Тело, и только тело. Возможно, еще задор и энергию, которой ему самому не хватало. Но это не та основа, на которой строится семья. Сколько пройдёт времени, прежде чем Аманда поумнеет до уровня Генри? И поумнеет ли вообще? Четырнадцать лет всегда будут стоять между ними, и от этого никуда не денешься, кроме развода.

Майрон невидящим взглядом смотрел в телевизор. Он не сразу заметил, как обмякла рука с пивом на коленях приятеля. Когда боковое зрение уловило это вялое движение, Рон обернулся. Гарри сидел, откинув голову на диванную спинку и закрыв глаза. Он просто уснул. Отличная ситуация. Замечательная. Человек, общение с которым было строго дозированным, притащился к Рону домой, выбросил на него поток сознания, и уснул на диване. Хороший воскресный вечер.

Майрон склонился, выдернул из ослабевшей руки бутылку, встал с дивана и направился к кухне. Подошёл к раковине, опрокинул в неё тёплое пиво. Струя быстро потекла в слив.

Сам Рон никогда не связывался с кем-то, чьи жизненные ценности кардинально отличаются от его собственных. Точнее, добровольно не связывался. Смешно во всём этом то, что его всё-таки смогли связать, пусть и ненадолго. И сейчас он, как никто другой мог понять горе Генри Грина. Так вышло, что он страдал одновременно с приятелем, причём тем же самым образом.