Однако стоит признать, что Хейли Темпл отличалась от Аманды Грин. Да, она раздражала Майрона, и большую часть времени рядом с нею хотелось скрипеть зубами, но Рон понимал, что отчасти она делает это нарочно. И временами он восхищался её упорством. В те моменты, когда девчонка переключалась с идеи быть занозой в заднице на себя нормальную, Майрон улавливал в ней достаточно развитый интеллект и умение дать отпор…

Но это были только короткие, эпизодические моменты.

* * *

Хейли тихо прикрыла дверь квартиры и на цыпочках покралась к лестнице. Носы кед бесшумно ступали по полу, тусклая лампочка загорелась, уловив движение, и осветила ступеньки. Хейли опасливо обернулась на закрытую дверь. Постояла мгновение. Чего дожидалась? Погони? С пачкой успокоительных и сердечных таблеток? Но на лестничной площадке стояла тишина. Хейли тихо вздохнула, развернулась и начала спуск.

Докатилась. Такого в её практике еще не было. Полчаса назад она сказала тётке, что у неё ужасно болит голова, спрятала за щеку таблетку, которую Элла протянула заботливой рукой, и ушла к себе. Якобы спать. И она действительно легла. В одежде. Тётя заходила через какое-то время, посмотреть, как дела, и застала племянницу спящей, укрытой до подбородка.

Дальше всё произошло как в несмешных комедиях. Хейли сбросила с себя одеяло, дождалась, когда за стенкой заработает телевизор, и тихо выскользнула вон. Возможно, это было глупо. Но другого варианта не нашлось. Из совсем безрассудных был только «спуститься через окно по связанным простыням».

Хейли толкнула дверь дома, прохладный вечерний воздух тут же пробрался под джинсовую крутку и тонкий джемпер. Она обняла себя за плечи и поёжилась. Но задерживаться не стала. Быстро спрыгнула с низкой ступеньки, свернула вправо и пошагала с Клифтон-Райз на широкую улицу.

Сегодня днём, когда Хейли заговорила о желании сходить в бар с «открытым микрофоном», тётка цокнула языком и спросила «а что думает по этому поводу Майрон?». Хейли было откровенно плевать, что думает Майрон. Она не собиралась дёргать его бесценную персону ради того, чтобы сходить в бар. Более того, она даже не представляла, как его худощавая фигура и «ролекс» впишется в обстановку с залитыми пивом полом и столами. И как на него посмотрит бородатый татуированный мужлан, который наверняка и владелец, и бармен одновременно.

И именно так Хейли ответила тёте Элле.

Выяснилось: зря. Жизнь её ничему не научила. Глаза тётки округлились как молодые яблоки; кружка, которую она в этот момент тёрла губкой, чуть не выпала из рук.

— Нет уж, не пущу! — безапелляционно заявила обычно милая, тихая Элла Маршалл. — Я обещала твоей матери, что с тобой ничего не случится! Как, по-твоему, я должна выполнить обещание, если ты собираешься в какое-то адское место?

В тот момент Хейли захотела удариться головой о стену.

— Это всего лишь бар, — закатила глаза она.

— Тогда я пойду с тобой, — отрезала тётка, отвернулась к раковине и стала в сто раз интенсивнее оттирать кружку от кофейного ободка.

И тогда стало ясно, что всё пропало. План с побегом родился в мозгу Хейли как-то сам собой.

Спрятав руки в карманы джинсовки, она быстро прошагала по Нью-Кросс-Роад туда, где по её памяти должен был находиться бар «Чёрная кошка». Улицы блестели лужами в свете фонарей. Люди шли куда-то или откуда-то, и Хейли периодически приходилось делать крюки, обгоняя компании на своём пути. Вывески заведений светились неоном, отражаясь в мокром тротуаре.

Хейли хватило пяти минут, чтобы быстрым шагом долететь до «Кошки». Её вывеска на кронштейне никак не светилась. Цепи, держащие табличку с выгнутой кошачьей спиной, тихо скрипели от лёгкого ветра, окно изнутри слабо подсвечивалось. Хейли осторожно открыла дверь и просочилась внутрь.

Это был всё тот же тёмный, пропитанный насквозь пивом, грязный бар, однако с наступлением вечера что-то в нём изменилось. Чёрные углы заливал мягкий тусклый свет, на маленькую сцену с потолка лился луч прожектора и выхватывал фигуру костлявого длинноволосого мальчишки, который очень мелодично вытягивал неизвестную медленную песню, а люди вокруг создавали атмосферу какой-то камерности. Никто не кричал, не смеялся, и вообще никак не перебивал мальчика. Те, кто не смотрел на сцену, сидели или стояли, уставившись в телефон, или перешептывались с друзьями, но это не мешало певцу выступать.

Хейли остановилась на пороге. Отошла чуть в сторону и привалилась спиной к дверному откосу. Атмосфера в баре удивляла. И радовала, пожалуй. Она ожидала столкнуться с чем-то типичным, а попала в странное, но милое место. Хотя барная стойка с татуированным громилой за нею, слабо поддавалась описанию «милая». Как раз она осталась типичной. И бармен тоже.

Песня перевалила за второй припев, вступил проигрыш. Мальчишка отстранился от микрофона, заложил руки за спину и меланхолично уставился в пол, ожидая, когда снова нужно начинать петь. Хейли отклеилась от откоса и стала пробираться в сторону бара. Татуированный бородатый слон за стойкой отвлёкся от наблюдения за певцом, развернулся, уставился прямо на приближающуюся потенциальную клиентку. Профессиональное чутье? Хейли машинально оглянулась. Вдруг за нею идет кто-то еще? Но толпа заново смыкалась, стоило пробиться на шаг. Смотреть там не на кого, значит, бармена интересовала именно она.

Хейли подошла к стойке и растянула губы в приветливой улыбке.

— Вернулась, значит? — заговорил громила.

Неожиданно. Среди мелькающих лиц он запомнил её.

— Да, — она пожала плечами и стала пристраиваться на высоком скользком стуле. — Решила посмотреть, как это всё происходит.

— И как тебе?

Проигрыш закончился, мальчик прилип к микрофону, снова запел. Хейли еще раз осмотрелась.

— Уютно.

— А то! — хрюкнул бородач. — Почему раньше не приходила?

«Потому что Рапунцель заперли в башне».

— Да так, — она вынула руки из карманов и сложила их на столешнице. — Не получалось.

— Эй, Хью, — закричал кто-то за спиной. — Налей еще!

Бармен перевел взгляд с Хейли на неизвестного, сдвинул косматые брови и упёрся ладонями в стойку.

— Не ори. Человек старается.

Он мотнул головой в сторону сцены.

Так вот, значит, почему здесь такая дисциплина…

— Прости, — уже тише прозвучал ответ.

Справа появился мужчина. Взгромоздился на соседний высокий стул и навалился на столешницу. Хейли повернула голову к соседу. Лысый, низкорослый, заурядный… То есть был бы заурядным, если бы не эспаньолка, закрученные усики, и квадратные очки на горбатом носу.

Хью отошёл к пивным кранам, выудил откуда-то большую кружку.

— Все раздал? — пробасил он, потянув на себя эмблему «Гиннеса».

Струя пива ударилась о стекло.

— Почти, — отозвался лысый. На стойку упала стопка разноцветных глянцевых листов. — Еще штук двадцать осталось. Выброшу.