Посадив Руби на колени, он снова принялся наблюдать за коридором. Мимо него проходили врачи и пациенты, но Алексис видно не было. Руби начала засыпать. Он забрал бутылочку из ее слабеющих рук и засунул ее в сумку. Затем он переложил малышку так, чтобы ей было удобнее спать, и продолжил ждать.

Он всматривался в ее личико, пока она спала, и его сердце сжималось. Она была так похожа на Бри. Черты его жены смешивались с чертами самой Руби в ее личике и делали ее особенной, не похожей на других. Она была такой маленькой. Как он мог защитить ее от всего на свете? Мог ли он уберечь ее от разочарований и неудач? Мог ли он сделать счастливой хотя бы ее?

Это была громадная ответственность. Как люди вообще с этим справляются? Как они находят золотую середину между любовью и обязанностью? Он думал, что их с Бри брак был идеальным сочетанием преданности и доверия. Как оказалось, он ошибался. Она ни разу не заикнулась о своей болезни. Они поклялись любить и уважать друг друга, заботиться в болезни и в здравии. Но она не уважала его любовь к ней, когда скрыла от него тот факт, что беременность может убить ее. Она не дала ему даже мизерного шанса встретить неприятности вместе с ней.

Ярость боролась в нем с поражением. Она оставила его с ребенком, которого он так сильно хотел, но которого боялся полюбить. Он снова почувствовал вкус предательства, как и в тот день год назад, когда врачи выпроводили его из родильного отделения, а потом сообщили, что его жена не пережила родов. Бри пожертвовала своей жизнью, дав жизнь Руби. Как же он был зол!

Он поднял голову и огляделся, снова возвращаясь в настоящее, вспоминая, почему он здесь. Такое знакомое и болезненное чувство беспомощности снова захватило его. Алексис была в одной из этих комнат, и он не знал, что с ней. Она оттолкнула его в этот раз, потому что он сам отталкивал ее все это время, не пускал ее в свою жизнь. Если бы он хоть чуть-чуть открылся ей, стал для нее настоящим любовником, он бы не сидел сейчас здесь. Он был бы с ней в одной из этих смотровых, держал ее за руку, поддерживал ее.

Он прокручивал эту мысль снова и снова. Был ли он готов к таким отношениям? Он попытался проанализировать свои чувства к Алексис. Чувства, в которых он боялся себе признаться, маскируя их желанием, чисто физическим влечением. Больше обманывать себя не было смысла: Алексис значила для него больше, чем просто партнер по постели. Намного больше.

Звук открывшейся двери привлек его внимание. Из смотровой вышла Алексис и направилась к стойке регистрации. Медсестра шла рядом с ней. Он вскочил на ноги, пытаясь не потревожить спящего ребенка, и направился прямиком к Алексис. Подойдя к ним, он услышал конец их разговора.

– Вам необходимо съездить в Крайсчерч, Новая Зеландия, в их центр материнства и детства, и пройти обследование там. Доктор назначит вам встречу. И запомните, вам нельзя волноваться. О, и никакого секса, пока кровотечение не остановится, – сказала медсестра, похлопав Алексис по руке. – Успокойтесь, УЗИ не показало никаких отклонений. В любом случае сразу же звоните, если возникнут какие-то проблемы.

– Спасибо, – сказала Алексис слабо. Увидев подходящего Рауля, она побледнела еще сильнее.

Он был в шоке. Желчь начала подниматься по пищеводу, когда он услышал эти слова. Кровотечение? Ультразвук? Центр материнства? О чем, черт ее побери, она здесь болтает?

Алексис взглянула на Рауля и сразу поняла, что он все слышал. Не так она хотела, чтобы он узнал о ребенке. Он должен был услышать эту новость от нее, а не от медсестры. Как бы она хотела, чтобы все было по-другому. Чтобы он не привозил ее сюда, чтобы ему не пришлось ждать неизвестно сколько, задавать себе тысячу вопросов.

Когда она проснулась сегодня утром и увидела кровь на белье, она запаниковала. Она тут же позвонила в больницу и записалась на прием. Она позвонила Катерине, а потом и Лауре, чтобы оставить с ними Руби на несколько часов, но из этого ничего не вышло. Оставался только один выход – Рауль.

Она бы прекрасно обошлась без обморока посреди тротуара, но, по крайней мере, Рауль остался с Руби. Глядя, как он держит спящую малышку на руках, Алексис поняла, что им двоим жизненно необходимо проводить больше времени вместе.

– Мы можем ехать? – спросила она быстро. Она не хотела ничего объяснять ему здесь, в больнице, среди посторонних людей. По одному его виду Алексис поняла, что он потребует объяснений, как только они окажутся одни.

Гнев волнами исходил от Рауля и наполнял замкнутое пространство машины. Алексис сжалась на пассажирском сиденье. Алексис отвернулась к боковому окну, как только они сели в машину. Тем не менее она замечала, как он время от времени поворачивал голову и смотрел на нее. Алексис даже подумала, что он надеется увидеть ответы на все свои вопросы, аккуратно написанные на ее лице. Она была рада, что он не начал допрос прямо в машине. С другой стороны, она с ужасом ждала того момента, когда они доберутся до дома.

Когда они приехали, Алексис вышла из машины и пошла к заднему сиденью, чтобы взять Руби из детского кресла. Рауль подошел вместе с ней. Он мягко отодвинул ее в сторону и сам взял Руби.

– Я ее перенесу. Иди и приляг, – сказал он хмуро, подхватил ребенка и понес в детскую.

Алексис сделала, как ей было велено, и направилась в свою комнату. Ее ноги дрожали, хотя она и не устала. Хотя, может быть, если она заснет, Рауль оставит ее в покое и отложит допрос. Ей не повезло. Рауль вошел в комнату вслед за ней.

– Рассказывай, – потребовал он. Он встал рядом с кроватью и смотрел на нее сверху вниз.

Она поглубже зарылась в одеяло. Она не хотела разговаривать сейчас, но знала, что избежать этого не удастся. Откладывать признание не было смысла. Как бы больно ни было, но ей придется все рассказать. Даже когда она мысленно подбирала слова, чтобы сообщить новость о своей беременности, все казалось неправильным. Произнести это вслух, чтобы Рауль услышал, было мучительно.

– У меня была угроза выкидыша, – произнесла Алексис на одном дыхании.

Она следила за его реакцией. Его губы сжались, пульс участился.

– Что конкретно это значит?

– Я проснулась утром и увидела кровь на белье. Я позвонила в больницу, они мне сказали приезжать немедленно. Они думают, что кровотечение остановится, что… – она запнулась, – что я не потеряю ребенка.

– Ребенка.

Его голос был холодным и ровным, как и его глаза.

– Да, – прошептала она.

– Я так предполагаю, что отец ребенка я.

– Да, – сказала она более уверенно.

Он сделал глубокий вдох, запустил руку в волосы и произнес:

– Скажи, Алексис, когда ты собиралась сообщить мне о беременности?

– Я… я не знаю.

– Что? Ты что, думала, что сможешь скрыть это от меня?

– Не долго, – призналась она. Алексис перевернулась на бок и подтянула колени к груди.