Он решительно отделался от ненужных мыслей и объяснил:

– Если мне приходится учить вас стрелять, необходимо следовать всем моим наставлениям. Не стоит импровизировать, как в прошлый раз, когда вы учились ездить верхом. Сегодня мы имеем дело с оружием.

Он положил незаряженный пистолет на низкую кирпичную ограду и наклонил голову ближе к Амелии:

– Я наставник. Вы ученица. Ясно?

Ей пришлось поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Не дождавшись ответа, он сдул непокорный локон, лежавший на ее щеке. Это явно привлекло ее внимание:

– Абсолютно.

Куда девался ее вечный вызов? Высокомерие? Губы сжались в тонкую линию.

– В таком случае мы начинаем. – Он подошел к мешочку с порохом. – Сначала отмерим нужное количество для заряда.

Он показал, как отмерять порох, а потом позволил Амелии под строгим надзором повторить его действия. Она все делала правильно и, казалось, сетовала только на неудобство рога для пороха.

– Далее нам понадобятся пуля и накладка.

Он зарядил пистолет, стараясь действовать как можно медленнее, прежде чем дать Амелии возможность последовать его примеру.

– И, наконец, вы должны забить заряд.

Она старательно выполнила его наставления и сама зарядила пистолет. Совершенно необъяснимое чувство гордости родилось в нем, но Ланден постарался задушить его на корню.

– Это вовсе не трудно, – объявила Амелия, расправив плечи. – Мужчины поднимают такой переполох из-за каждого пустяка! Необходимо позволить женщинам ездить верхом и стрелять, вместо того, чтобы всячески лишать их независимости! Полагаю, что легко попаду в мишень.

В ее глазах сияла твердая убежденность. Губы растянулись в гордой улыбке, и Ланден подавил стон. Он мечтал об этих губах, страстном пламени ее поцелуя, и проводил бесконечные минуты, гадая: такая же она пылкая в любви, как и во всем остальном?

Тихо выругавшись, он ответил презрительным фырканьем. Лучше поскорее покончить с уроком, иначе он может сделать нечто такое, за что наутро наверняка получит пулю в сердце.

– Где мне встать? – спросила Амелия, сложив руки под грудью и нетерпеливо постукивая носком ботинка по сланцевым плитам дворика. Жест подчеркнул полноту ее грудей, и Ланден стиснул зубы, чтобы не дать волю желанию.

– Становитесь здесь. На прямую линию с мишенью. Я встану сзади и помогу спустить курок. Сначала…

– Я способна сама все сделать.

Всякие следы гордости за нее испарились. Неужели эта мегера ничему не научилась из урока верховой езды? Ее упрямство не принесло ничего, кроме беды.

– Амелия…

– О да. Вы наставник. Я ученица. Я почти забыла.

Насмешливая улыбка и издевательский тон явно противоречили искренности заявления.

– Подвиньтесь. Сюда.

Он показал то место, где несколько дней назад стоял Добсон. Его метод прекрасно сработал, и пока что Ланден считал урок успешным, несмотря на мятежное поведение Амелии.

– Встаньте лицом к мишени и расставьте ноги.

Глянув на землю, он подтолкнул ее ботинок мыском сапога.

– Чуть шире.

Он встал сзади, стараясь не слишком приближаться к ее юбкам, осторожно вручил пистолет и поддержал ее руку, чтобы помочь спустить курок. Отдача будет неожиданной, а он не хотел, чтобы Амелия испугалась или закричала от боли.

Но она продолжала сопротивляться и сбросила его руку. Теперь только ее палец лежал на спусковом крючке.

– Что это вы, спрашивается, делаете? – осведомился он, обдавая горячим дыханием мочку ее уха.

Она оглянулась на него через правое плечо, и ее губы едва не коснулись его подбородка. Он подавил желание отступить. Почему она так чертовски его возбуждает? Неужели он еще не заплатил дьяволу высокую цену?

– Я хочу спустить курок, – заявила она, оглядывая мишень. – Это единственный способ как следует насладиться впечатлениями.

Ее ответ вызвал у него еще большее раздражение. Он отметил вызывающий блеск в ее глазах и упрямо сжатые челюсти. Эти глаза… необычайный оттенок зеленого, цвета абсента, гипнотические и поразительные в своем блеске. Молчание воцарилось между ними. Она со спокойной силой встретила его взгляд и на мгновение свела брови. Губы чуть приоткрылись, словно на кончике языка вертелся язвительный ответ.

– Думайте о том, что делаете. Иначе мы оба покалечимся, – очень тихо прорычал он.

Амелия поудобнее перехватила пистолет и впилась взглядом в мишень. Ланден, тем временем, приказал сердцу биться в нормальном ритме, но предательский орган ослушался. Уголком глаза он поймал ее победную улыбку. Если бы она только знала…

Отдача распластала Амелию по его груди. Ланден попытался устоять на ногах, но сила инерции отбросила их назад. Беспорядочно размахивая руками, оба свалились в траву, сначала он, потом и она. Ее волосы шелковистым занавесом накрыли его лицо.

– Где пистолет? – только и сумел выдавить он. Сердце учащенно билось, каждая мышца в его теле затвердела, как земля под его спиной.

– Пистолет? Я его уронила.

Ее жаркое дыхание обожгло его щеку, и тело напряглось еще больше. Неужели возможно затвердеть еще сильнее?

Амелия кивком указала куда-то влево, пытаясь прояснить зрение, и прижалась к нему, такая мягкая и зовущая. Черные локоны скользнули по его лицу, некоторые из них задержались, застряв в его щетине.

– Вам больно? – выдавил Ланден расстроенно. Она, похоже, не спешила встать. Возможно, подвернула ногу.

– Нет. А вам?

Он не мог выразить, что чувствует в присутствии этой леди. И прилагал геркулесовы усилия, чтобы игнорировать тяжесть ее грудей, прижатых к его сердцу, и сосредоточиться на ее лице. Куда-то девалась ее обычная уверенность, и в глазах стоял вопрос, от которого она не могла отделаться. Недоумение на лице Амелии повергало его чувства в хаос, и желание поцеловать ее, крепко сжать плечи, завладеть губами терзало все сильнее.

Ему не следует этого делать.

Потому что выиграет только дьявол.

Ему нельзя.

Он лучше, чем полагают люди.

Кончик ее языка чуть высунулся, чтобы лизнуть нижнюю губку, и соблазн перевесил.

Смятение держало Амелию в заложницах. Конечно, она едва не потеряла сознание, когда ее откинуло назад отдачей, иначе как можно объяснить неспособность дышать полной грудью?

«Ланден лежит подо мной».

Наконец-то ее мозг нашел правдоподобный ответ.

Ланден лежал под ней. Жаркий. Твердый, прижатый к ней так сильно, как шнуровка корсета. Боже, этот человек просто скала!