Богдана Лисецкая: «И ты доволен своим выбором?»

Глоссариус Неведомый: «Нет, я жалею об этом».

Богдана Лисецкая: «А ты пытался все исправить?»

Глоссариус Неведомый: «Ты ведь сама сказала, что это невозможно».

Богдана Лисецкая: «Но тебе этого хотелось бы?»

Глоссариус Неведомый: «Да».

Глоссариус Неведомый: «Очень».

Богдана Лисецкая: «Тогда, может, стоит попробовать хотя бы поговорить с этим человеком, если есть возможность? Я, конечно, не могу обещать, что тебя простят, но если ты сожалеешь… Вдруг вам обоим станет легче».

Ох, Лисенок… Если бы ты только знала, о чем именно мы говорим, то запела бы совсем по-другому. Легко раздавать советы и быть правильной, если это не касается тебя лично.

Глоссариус Неведомый: «Спасибо за поддержку. Я обязательно подумаю об этом. *смайлик-улыбочка*»

Богдана Лисецкая: «Консультации платные, я пришлю тебе счет. *смайлик в черных очках*»

Глоссариус Неведомый: «Отдам натурой. *смайлик-чертик*»

Небольшая заминка. Похоже, Бо пытается подавить смущение. Дразнить ее так же весело, как и раньше. Улыбаюсь, ощущая нежное тепло, растекающееся по венам.

Богдана Лисецкая: «Только валюта, милый. *смайлик, закатывающий глаза*»

Глоссариус Неведомый: «*картинка: обнаженный парень, облепленный стодолларовыми купюрами* Такая?»

Богдана

Ася не входит в комнату, а вплывает. Закрывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной, крепко зажмурившись.

– Вижу, все прошло хорошо, – говорю я, опуская телефон.

– Даже лучше, – пропевает она и снимает пальто и сапоги.

– И это все, что я услышу?

– Тема офигенный!

Ася падает на кровать и кладет голову мне на колени. Ерошу ее волосы, глядя в счастливые глаза:

– Хвалебные оды Фролову я слышала и раньше, ты сама как?

– Я? Я отлично! Только теперь каждый раз перед выходом из общаги буду собираться, как на свидание, а то мало ли.

– Зачем? Тема уже увидел тебя естественную и не сбежал с дикими криками: «Крокодил! Крокодил!»

– И я не собираюсь ждать этого момента, – хмурится она.

– Ась, ты красивая даже без штукатурки.

– Ага, конечно!

– Конюшня!

Мобильник взрывается звуковым сигналом, открываю новое сообщение и тут же печатаю ответ.

– А чего ты так лыбишься? – спрашивает Ася и поднимается, чтобы сунуть свой любопытный нос в мой телефон. – Кто это тебе там написывает?

– Глоссариус Неведомый, – хмыкаю я, нажимая «Отправить».

– Кто-кто?

– Егор! С фейковой странички.

– Какой еще Егор?

– Кудрявый бармен из «Тайной комнаты».

– Серьезно?! Вот это да! И ты молчала?!

– Ты была не готова к этой информации.

– Зато теперь на все сто! Выкладывай давай, что у вас там? Он позвал тебя на свидание?

– Да, и предложение сделал. Уже даже имена детям придумали.

– Бо-о-о, – недовольно тянет Ася, – я же серьезно.

– Пока мы просто общаемся.

– А почему он с фейка?

– Не знаю, не спрашивала. Да и какая разница?

– А ты уверена, что это он?

Сомнение пробегает холодком вверх по рукам, но исчезает так же быстро, как и появляется.

– Вчера я познакомилась только с ним, кто еще это может быть?

– Не знаю! – Ася пожимает плечами. – Кто угодно. Там было человек сорок.

– Нет, это точно он. Я уверена.

– Как скажешь. Он вроде милый и работает в «Тайной комнате». Отличное комбо. Может быть, мы сходим туда на еще один концерт Гратиса? И Тему позовем! Устроим двойное свидание!

Ничего не отвечаю, потому что сейчас в этом нет никакого смысла. Ася под впечатлением от встречи с Фроловым, а значит, немного неадекватна. Погружаюсь в переписку, но через несколько минут приходится отложить телефон, потому что Ася стоит перед тумбочкой, в нижнем ящике которой хранит секретную сумку. Неужели все не так радужно, как выглядит?

– Что ты собираешься делать? – спокойно спрашиваю я, морально готовясь к схватке.

Ася прижимает квадратную прозрачную сумку к груди и пятится назад:

– Я уже все решила, Бо.

Встаю без резких движений, чтобы не спровоцировать побег.

– Ася, ты взяла с меня слово.

– И я возвращаю его тебе.

Она, пародируя краба, подбирается к двери. Мне ничего не остается, как кинуть в нее обездвиживающую бомбу:

– Ты полгода лечила волосы после смывки черного цвета!

– Бо, я выгляжу сейчас лет на пятнадцать, а с черными волосами хоть немного старше!

– Но ты не нравишься себе с черным цветом!

– Зато нравлюсь другим!

– Кто это сказал?! Костик?! Он идиот! А Лариса…

– Она права! Рядом с Темой должна быть…

– Кто?! Кукла?!

– Ты не понимаешь, – расстроенно качает головой Ася.

Перед глазами появляется воспоминание, как я сижу на кухне и рыдаю, умоляя маму перекрасить мне волосы. Это было в классе шестом, наверное, или седьмом. Меня достали смешки в школе, и я возненавидела свою внешность. Тогда казалось, нет ничего хуже, чем сравнения с Антошкой и обвинений в убийстве людей старшего поколения. Правда, я так и не сделала того, что хотела. Не потому, что мама не разрешила, она как раз-таки согласилась, но до самого главного так и не дошло. Она меня убедила.

«Бо, нет ничего лучше, чем быть собой. Быть уникальной и неповторимой. Помни, другой такой нет и никогда не будет. Ты уже прекрасна, но если хочешь что-то поменять, это должно быть твое решение. Только твое. Нужно делать это для себя, а не для того, чтобы кто-то по-новому на тебя взглянул».

Было трудно принять мамины слова, ведь иногда парочка чужих голосов звучит громче, чем хор близких и родных. Я никогда не считала себя уродиной, но легко поверила, что со мной что-то не так. Эта мысль не отскочила, как песчинка от стекла, а просочилась глубоко внутрь, но, в конце концов, я для себя кое-что решила. Если мне когда-нибудь захочется покрасить волосы, надеть цветные линзы, накачать губы или нарастить клыки, я сделаю это только потому, что сама так хочу, а не для того, чтобы получить чье-то одобрение.

– Я не понимаю? – тихо произношу я. – Я рыжая, Ась. С конопушками по всему лицу. И ты мне сейчас говоришь, что я не понимаю? Да меня как только не называли, что только не говорили, но я не стала меняться ради них. И ты не должна. Вот скажи, ты действительно хочешь вернуть черный цвет? Скажи, не думая ни о ком. Ты будешь рада видеть себя в зеркале с черными волосами каждый день?