обрамляющих пытливо заостренный нос. Неестественно плоский затылок статуи напоминает нам, что этим образам еще предстояло пройти большой путь. И всё же, в отличие от своих египетских собратьев, кажется, что куросы вглядываются не в вечность, а в ближайший остров, ближайший берег. В их улыбке сквозит греческая пытливость, а не египетское вечное блаженство, — радость открытия и познания мира и самих себя.

Греки продолжали господствовать над окрестными морями, на Сицилии и в Южной Италии, на северном побережье Африки и по берегам Черного моря, основывали торговые поселения и колонии, служившие процветанию их городов-государств на родине. Среди жителей этих городов, называвших себя эллинами и говоривших на общем языке (позднейшее его название «греческий» происходит от латинского Graecia — римского именования этой страны), росло ощущение общности. Кроме того, это было время почти непрерывных войн на территории континентальной Греции и на востоке. Звон бронзовых мечей и копий был столь же привычен, как и стук резца по камню. В ранний период врагом Греции была великая цивилизация на востоке — Персидская империя Ахеменидов.

Неожиданная героическая победа афинян над персами в битве при Марафоне в 490 году до нашей эры по-настоящему укрепила в греческом мире уверенность в свои силы и могущество. Десятилетием позже эта слава была подтверждена в морском сражении при Саламине, после которого, с середины столетия, город-государство Афины вступил в свой золотой век под предводительством политика и оратора Перикла. Этот апогей, однако, был недолгим (как обычно бывает). Вскоре Афины оказались втянуты в разрушительную войну с городом-соперником Спартой, но удивительнее всего то, что за это короткое время художники успели вознести свое искусство на такую высоту совершенства, что их идеи будут владеть умами не одну тысячу лет.

Первым материалом, в котором было достигнуто это совершенство, по крайней мере в скульптуре, стала бронза. В героическую эпоху, описанную Гомером, из бронзы выплавляли и ковали не только оружие, но и плотно облегающие тело доспехи, повторяющие очертания мускулистого мужского торса. Первые статуи из бронзы, изображавшие людей, были выполнены подобным же способом: их выковывали из листов пластичного металла[74].

Идея отливки бронзовой скульптуры путем заливания расплавленного металла в форму — впервые реализованная, вероятно, на острове Самос, — тоже пришла из Египта, а также из Западной Азии. На Самосе встречалось множество отлитых из бронзы предметов, завезенных из тех мест.

Однако бронзовые фигуры, созданные в греческих мастерских, по своим размерам и деталировке намного превосходили прежние композиции, в том числе и куросов. Бронзовый Зевс, отец всего Олимпа, стоит, обнимая небо раскинутыми руками, — он могущественный творец, грозящий миру своими молниями. У него тело атлета-чемпиона, созданное с глубоким пониманием строения и пропорций человеческого тела. Но всё же перед нами не просто упражнение в анатомии, а воплощение мировоззрения: Зевс — еще и философ, идеально сочетающий в себе молодость тела и мудрость зрелости. Для греков человеческие пропорции обладали философским и нравственным смыслом: благородная соразмерность тела была зримым проявлением добродетельности. Если египетские изобразительные каноны своей «одинаковостью» отражали идею стойкой преемственности (власти фараона), греки измеряли человеческое тело, чтобы обнаружить его дух.

Большинство бронзовых скульптур, созданных греческими художниками, впоследствии были переплавлены (в основном, разумеется, чтобы сделать оружие). Уцелели в основном те, что были утрачены во время кораблекрушений, подарив нам возможность найти их. Однако в большинстве случаев эти ранние бронзовые скульптуры дошли до нас в виде мраморных копий различного качества — некоторые из них достойны оригиналов, другие годятся лишь для украшения садов и парков[75].

Одна из таких мраморных копий лучше других раскрывает суть греческой скульптуры V века до нашей эры. Оригинальная статуя Дорифора, то есть «копьеносца» (от doru — «копье древнегреческого пехотинца»), была создана афинянином Поликлетом — одним из величайших скульпторов Древнего мира. Копии Дорифора свидетельствуют о радикальном преобразовании статичного мира куросов: части тела становятся более проработанными, увеличиваются и дифференцируются мускулы, оживленные движением руки преображают окружающее пространство. Дорифор словно выступает вперед и одновременно остается на месте — и достигается это не с помощью трюка с пятью ногами, как у ассирийского шеду, а выверенной позой и равновесием. Тело повернуто вправо, голова — влево, что придает позе идеальный баланс. В отлитой из бронзы фигуре — или, по крайней мере, в ее мраморном отзвуке — течет жизнь, излучая уверенность и познание себя.

Поликлет. Дорифор («Копьеносец»). Оригинал около 440 до н. э. Мраморная копия около 150–120 до н. э. Высота 2,12 м

Поликлет написал трактат, позднее утраченный, под названием «Канон», где изложил свою теорию пропорций и симметрии, определяющих каждую часть человеческого тела и передающих ощущение целостности и единства. Позднее было много попыток восстановить Поликлетову формулу изображения человеческого тела, которая дошла до нас лишь в отрывках, переписанных в других древних текстах, однако вряд ли знание точных чисел что-то добавит к пониманию его скульптуры. Его скульптура изображала рациональные, философские и даже нравственные идеи — например, персональный этос — своей эпохи.

Изобразить жизнь также означало изобразить ощущение движения. Одна из самых знаменитых бронзовых скульптур V века до нашей эры довела идею пойманного мгновения, запечатленного в Дорифоре, до совершенства. Образ метателя диска (дискобола), созданный афинским скульптором Мироном, показывает движение атлета в высшей точке замаха, в тот момент, когда тело застывает перед тем, как раскрутиться обратно, высвобождая энергию мышц и запуская металлический диск.

Такова была и греческая скульптурная революция: подобна диску, воспарившему в голубое небо — внезапно и далеко. Успехи в столь реалистичном изображении, наполненном философской глубиной, нельзя свести к одному простому объяснению. Художники шагнули далеко за пределы инстинктивного творчества, призвав на помощь не только разум, но и свое мироощущение.

Трудно задним числом не связать эту свободу творчества с политическими свободами. Возникшая в Афинах идея демократии, пусть и ограниченная по сравнению с позднейшими воплощениями ее идеалов, предоставляла личности больше возможностей и способствовала новому чувству человеческого достоинства. Эта связь не так уж прямолинейна: египетские скульпторы создавали поразительно реалистичные скульптуры и при авторитарной системе. И всё же внимание к человеческому телу как началу свобод, восходящих к играм с быками — традиции, созданной минойскими скульпторами с Крита, — обладает огромным политическим смыслом. Главной темой искусства стало свободное человеческое тело: греческая революция отказалась от изображения животных, тысячелетиями доминировавших в сфере изображений. И хотя животные появляются на многих надгробных рельефах, созданных в греческих мастерских, — львы, пантеры и поджарые охотничьи собаки, которых так любила аристократическая молодежь, — но всё это одомашненные животные, в лучшем случае пародии на диких зверей. Греков не интересовали неочеловеченные существа. Вся природа обрела человеческое измерение, она стала миром, увиденным