защищала. А я пряталась под кроватью, а он меня нашел и вытащил за платье. Страшный такой! Я испугалась и громко закричала, он ударил. Вот мама и толкнула его, и он ее тоже стукнул. Она меня схватила, и мы убежали к Сёмке. Потом мама сказала, что бы он уходил совсем-совсем. Но папка просил прощения, тоже плакал, и мне его жалко было.

Я не знала, надо ли останавливать ее рассказ, но потом решила, что почему-то Соня захотела выговориться, и не стала мешать. Может, когда она все свои страхи выдаст, потом забудет о них? Рисунок стал терять колючки, моя рука аккуратно направляла карандаш Сони, а она снова заговорила, видимо, вспомнив что-тo важное.

— Папка играл в картинки и там пил, а мама не знала. Εй сказали плохие дядьки, когда пришли к нам. Он не oтдал им что-то, и они тогда убьют меня, как убили его. — Мое сердце перестало биться от страха и того спокойствия, с которым маленький ребенок говорил ужасные вещи о своей короткой жизни. — И папка больше не пришел. А потом мы тоже не жили в том доме, потому что его забрали плохие дядьки. И мы с мамой шли, шли. У нее была сумка, у меня тоже, только на спине висела. Мама плакала, и тут остановилась машина. А Витя сказал, что поможет маме… Тетя Стася, а Витя бывает злой? Вдруг он ненастоящий.

Господи! Я жалела себя из-за своей же трусости и нерешительности, не могла противостоять кому-то, а тут, совсем рядом — такие ужасы. Маленький ребенок помнил страшные события и спокойно говорил о них! И невозможно было спросить, как долго ее мать терпела своего мужа, или одного раза хватило, чтобы все понять? Из рассказа я поняла, что пришлось отдать квартиру за карточные долги убитого отца Сони. Где они жили потом, как помог им Витя? Вопросы, которые нельзя было задавать.

Прочистив горло, я постаралась не показать Соне своего настроения.

— Витя очень хороший. Он не выпивает плохие напитки. Много работает на большом заводе. Спокойный, добрый и верный. Тебе достался очень хороший большой друг. Витя никому не позволит обидеть тебя и твою маму.

— А Ниночку?

— Конечно, и Ниночку защитит, если кто-то захочет сделать ей что-то плохое.

— Но он боится свою маму, — резонно заметила девочка, и я лишний раз убедилась, что взрослые много говорят при детях, не обращая на них внимания.

— Вряд ли он ее боится, скорее, беспокоится о здоровье тети Зои, не хочет, что бы она волновалась. Знаешь, Соня, у меня мама тоже строгая. Это я тебе по секрету говорю. Ты никому не рассказывай, что я ее тоже побаиваюсь.

Серьезные голубые глаза вдруг стали хитренькими, и она прошептала мне:

— Никому не скажу. Это будет наш секрет. А я не боюсь, потому что мама меня любит.

— Это очень хорошо! Вот и готов твой котенок, он уже смотрит на тебя с картинки.

— Можно я возьму его себе?

— Конечно, можно. Мы с тобой сейчас его в рамочку вставим, и будет портрет котика.

Рамок всех размеров у меня было много, и мы с Соней выбрали самую красивую из них. Потом я принесла большую подарочную коробку цветных карандашей, упаковку акварельных красок и толстый альбом с хорошей плотной бумагой.

— Сонечка, возьми, будешь сама рисовать, что тебе захочется. Может, придешь еще ко мне в гости, и мы вместе чего-нибудь натворим.

— А можно?

В ее голосе сквозила надежда и легкая тень недоверия, и мне это было понятно. Ведь много взрослых людей доставили ее маленькой семье горе и боль.

— Я буду очень рада видеть тебя. Правда, думаю, что твоя бабушка Зоя не отпустит ни на шаг своих внучек.

— А вдруг я ей не понравлюсь? — спросила Соня, и голосок ее задрожал, уголки губ опустились, маленькие ладошки вцепились в голубого динозавра. — И она выкинет меня за дверь, как папка котенка?

— Такого никогда не будет, Сонечка. Тебя больше никто не обидит. А Витя и бабушка Зоя за этим присмотрят.

— Правда?

— Точно тебе говорю!

Торопливый стук в дверь заставил нас вздрогнуть. Девочка прижалась ко мне и замерла, а кто-то продолжал ломиться в квартиру, будто не видя кнопки звонка.

— Мне страшно, — прошептала Соня. — Вдруг это снова плохие дядьки?

— Нет, это не они, — как можно спокойнее сказала я. — Пойдем в коридор, вместе заглянем в «глазок».

Взяв ее на руки, на цыпочках подкралась к двери, а Соня уже начала хихикать.

— Ты чего? — спросила я.

— Мы с тобой, как лиса и петушок из сказки. Она его схватила и хотела в лес утащить, кралась, как ты.

Пока она говорила, перед моими глазами предстала картина в подъезде, где тетя Зоя колотила обеими руками дверь моей квартиры, а Витя ее успокаивал:

— Мама, что с тобой? Ты их напугаешь, — еле слышался его голос.

— Пусть она отдаст мою внучку! — со слезами в голосе требовала она. — Ты и так долго прятал всех от меня, и сейчас Стаська — туда же! Почему не открывает?

Быстро повернув защелку замка, я сразу отпрыгнула назад, прижимая девочку к себе. Дверь с грохотом врезалась в стену, и нам бы точно досталoсь, если бы я не предугадала действия соседки. Соня обхватила меня за шею, ее голубой динозавр угодил мне в нос и рот, так что я и слова произнести не смогла.

— Вот она, моя Сонечка! — всплеснув руками, запричитала тетя Зоя. — Иди скорее к бабушке, отпусти Стасю, ты ее совсем задушишь.

Если в подъезде она была похожа на бесноватую, то теперь перед нами оказалась обычная бабушка, которая соскучилась по своей внучке. Но девочка не спешила покидать меня, наоборот, ещё крепче схватилась, запустив ручонку в мои волосы, и это было очень ощутимо. Виктор по мимике моего лица понял, что скальп вот-вот будет снят, чуть обнял мать за плечи и сказал:

— Мама, успокойся, все хорошо. Ты доведешь себя до сердечного приступа, а Соню до икоты. Никто никуда больше не денется. — А потом улыбнулся и обратился к девочке. — Сойка, иди сюда. Стася маленькая, а ты тяжеленькая, давай-ка ко мне на ручки.

И в тот же миг я почувствовала, что могу дышать: динозавр вместе со своей хозяйкoй быстро переместился к Вите. Сoня теперь его крепко обнимала за шею. Даже прижалась к щеке и засмеялась.

— Ты колючий, как ёжик. А мы рисовали зайку и котика. И тетя Стася подарила мне картинку, и карандаши, и ещё коробку, и альбом. Так много подарков! Ты