— Правильно, — поддержал напарника по обороне Богомаз, — ты, Толик, слишком много на себя берёшь. Это ты капитан футбольной команды, а в хоккее ты — такой же как и все. Но, Иван, ты нас тоже пойми, мы все хотим знать, почему вашу команду сняли с чемпионата НХЛ?

— В газетах писали, что ты украл почти полмиллиона долларов и распихал их по закрытым счетам в иностранные банки, — тихо и загадочно произнёс старший тренер Толь Толич.

Я натянул на свой мощный торс сухой и чистый нательник и обвёл взглядом всех разом притихших парней. Космическая сумма в полмиллиона зелёных американских рублей наверняка будоражила воображение каждого спортсмена сидевшего в раздевалке. Нелепая по содержанию статья с громким заголовком «Рвач на ледяном поле», напечатанная в еженедельнике «Футбол-Хоккей», которую растиражировали и в других газетах, попортила мне много крови. Первое время в посёлке Вая ко мне каждый день подкатывали всякие мутные личности, и, набиваясь в компаньоны, буквально требовали рассказать, где я закопал оставшиеся деньги. Не хотели верить, что сумма целиком была положена под проценты в банк, о чём было поведано на страницах газет.

— Мужики, я устал уже оправдываться, — проворчал я. — Но вы сами-то подумайте, допустим, я украл эти доллары. Допустим. Команда идёт на первом месте, показывает отличный хоккей, делает великолепную рекламу всему соцлагерю, зарабатывает валюту для страны. Была бы проблема во мне, то меня бы одного и отдали под суд, а сверхудачный проект не тронули. Кто просто так будет резать курицу, которая несёт золотые яйца? Ладно бы мы проигрывали направо и налево. Но мы-то побеждали.

— Ну так, потому вас и разогнали, так как денег на зарплаты не осталось, — пролепетал Толь Толич.

— Лига, то есть НХЛ, за каждый наш домашний матч на счёт Спорткомитета переводила 125 тысяч долларов США, — произнёс я, чувствуя, как от бессилия перед мощным рупором пропаганды, начинаю закипать. — Разве с этой суммы нельзя было немного заплатить хоккеистам?

— Почему же тогда закрыли команду? — уже более спокойно поинтересовался Гаврила.

— Сами подумайте, — буркнул я. — И ещё одно — завтра после рабочей смены получасовая тренировка. И так каждый день. Будем учиться ездить на коньках. А то если собрать сборную Канады из одноногих инвалидов, то она вас вынесет с двухзначным счётом, — после этих слов я быстро надел свитер и, накинув телогрейку, вышел из раздевалки.

А ведь после той злосчастной газетной статьи мне так до конца и не отмыться. Всегда найдутся твердолобые люди, которые скажут, что нет дыма без огня, у нас просто так не сажают, что не всё так однозначно, и что партии и правительству виднее. Или ещё хуже, пройдёт время и меня как врага советской власти прямо обвинят в том, что наша команда не выиграла Кубок Стэнли. Почему-то некоторые считают, что если бы не враги, то мы сейчас непременно бы летали на Венеру и Марс, чтобы пить там пиво, есть шашлык и садить яблони.

Примерно такие мысли роились в моей голове, когда я стремительно вышагивал в направлении почты. Мне прямо сегодня же захотелось дать телеграмму Виктору Коноваленко, чтобы он, когда сможет, привёз в этот городок баул с моей хоккейной формой, настоящие канадские клюшки, канадские коньки и сумку с нормальной американской одеждой. Ходить в тёмно-серой телогрейке и валенках мне откровенно надоело.

Кстати, Виктор Сергеевич единственный кто из друзей написал больше одного письма за этот кошмарный уходящий год. В своих посланиях он спешил сообщить, что его в очередной раз проводили на хоккейную пенсию, что теперь тренирует мальчишек и работает ассистентом старшего тренера горьковского «Торпедо». И даже намекнул, что директор автозавода «ГАЗ» Иван Киселёв лично заинтересован, чтобы я вернулся в их главную городскую команду. Оставалось дело за «малым», чтобы с меня сняли дисквалификацию и разрешили переехать в Горький.

* * *

Во второй половине этого в целом неплохого воскресного дня я, как и обещал, зашёл в соседний дом, чтобы, словно художник-реалист топором изобразить реальную и осязаемую поленницу берёзовых дров. По этому случаю две начинающие учительницы Виктория и Надежда решили закатить небольшой праздничный ужин. И пока я вполне профессионально махал топором, девчонки суетились на кухне, колдуя то над кастрюлей с супом, то над сковородкой, где шкварчало сало и жарилась картошка. Не осталась в стороне и хозяйка дома, маленькая и суховатая баба Тося. Она, обёрнутая в телогрейку, высунулась на улицу и стала раздавать команды:

— Ты енто, мил человек, дрова сношай под навес. А то их к утру снегом занесёт, и потом их сам чёрт не сыщет. И ежели тебе в охотку, то мне бы ещё до калитки дорожку от снега разгрести. А то с девок какой спрос? Сам должен понимать, никакого.

— Коли поняли приказ, выполняйте в сей же час, — хохотнул я, смахнув пот со лба. — Не извольте сумлеваться, чай оно не в первый раз.

— Ась? — не поняла бабуля, поэтому я тут же ответил по-простому:

— Прокопаю и дорожку, не волнуйтесь.

А ещё через какое-то время на улице показалась Виктория с распущенными завитыми локонами светло-русых волос. Глаза у девушки были подведены, губы накрашены, тени уложены. «Для меня красилась, — догадался я. — Интересно, что будет дальше и какие от этого всего будут последствия? С девушками любого возраста лучше всегда держать ухо востро. Ещё не известно, что Виктория Батьковна себе нафантазировала».

— Иван, вы скоро? У нас уже почти всё готово, — кокетливо поинтересовалась учительница английского.

«У меня в школьные годы англичанка такая же была симпатичная, с миловидным лицом и красивой фигурой, — подумал я, перестав махать топором. — Из-за чего мы, парни, английский язык так и не осилили, ибо слишком часто отвлекались на посторонние темы. Пришлось учить язык гораздо позже и самостоятельно».

— У меня тоже почти всё готово, — кивнул я на целую гору наколотых поленьев. — Дайте мне ещё пять минут. Отнесу дрова под навес, чтоб их снегом не занесло.

— Вот и замечательно, — захихикала девушка. — А может, вы нам поможете и баню растопить?

— Попарю, ээээ, то есть растоплю, — буркнул я.

— Ловлю вас на слове, — захохотала Виктория.

* * *

Если бы Наде Лебедевой кто-нибудь ещё три дня назад сказал, что она будет сидеть в бане