— Нет, — выдыхаю я, затем качаю головой, потому что не уверена, что он меня слышит.

— Открой рот по шире, обхвати губами спрятав зубы и думай об этом так, будто пытаешься проглотить банан целиком. Если ты действительно хочешь меня порадовать, можешь воспользоваться языком. Но что бы ты ни делала, не кусай меня и не блюй на меня, — предупреждает он. — Поняла?

Я смотрю на его темное, красивое лицо с широко раскрытыми глазами страха, и он тихонько хихикает. Затем он хватает основание своего члена и многозначительно постукивает шелковистой головкой по моим губам. Сдерживая слезы, я подчиняюсь его указаниям, обхватывая губами, когда широко открываю рот.

Его пальцы с удивительной нежностью расчесывают мои волосы, пока он держит мою голову одной рукой. Другой он направляет свой член мне в рот. Я не знаю, что делать с руками, но мои колени кричат от холодного, твердого цемента. Поэтому я хватаюсь за его бедра, чтобы помочь себе удержаться и снять с них давление.

Его кончик мягкий, когда он вдавливается между моими губами и скользит по моему языку. Петр стонет, когда он входит в меня, и этот звук заставляет мой живот дрожать.

— Вот и все, — хвалит он, его голос хриплый и очень мужской. — Я хочу, чтобы ты взяла меня всего, Принцесса. Каждый последний чертов дюйм.

Он не шутит. Он не торопится, медленно проникая в мои губы, и это помогает мне привыкнуть к его размеру. Моя челюсть напрягается, чтобы оставаться достаточно открытой, чтобы не задеть его зубами, но мне это удается.

Затем он достигает задней части моего языка, его головка перекрывает мне дыхательные пути, когда он полностью заполняет меня. И продолжает. Я давлюсь, когда он проталкивается мне в горло, душит меня. Мои шейные мышцы инстинктивно напрягаются, пытаясь остановить нежелательное вторжение. И все же мое нутро напрягается от предвкушения, когда он беззастенчиво заявляет на меня свои права.

— Даааа……… — шипит Петр, останавливаясь, когда мои губы касаются основания его члена.

Он держит меня там несколько секунд, душит, и, кажется, наслаждается тем, как мое горло сжимается вокруг него. Новые слезы жгут мои глаза, когда я снова давлюсь. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не укусить.

Его член дергается, когда я давлюсь в третий раз, затем он милостиво начинает выходить из меня. Меня затопляет сильное облегчение, смешанное с приливом чего-то более запретного, когда он выходит. Прямо перед тем, как его головка выскальзывает, он снова толкается вперед.

Я слишком поздно вспоминаю, что мне также следует использовать свой язык, но на этот раз он ускоряет темп, не давая мне возможности улучшиться. Нажимая на мой рот более решительно, он находит заднюю часть моего горла, прежде чем я готова, и я чувствую, как желчь устремляется вверх по моему горлу.

К счастью, он больше не задерживается, и я с силой глотаю желчь.

Его темп становится ровным, его толчки настойчивыми, когда он трахает мой рот. Я стараюсь не отставать, проводя языком по основанию его эрекции, как могу.

— Хорошая девочка… моя… — хрипло говорит он, его пальцы сжимают мои волосы.

Я дрожу, когда жар между моих бедер усиливается, а мои трусики становятся влажными.

— Тебе это нравится? — Издевается он, словно чувствуя мое возбуждение. — Ты все еще чувствуешь себя принцессой, когда делаешь мне минет?

Насмешливый вопрос говорит мне, что подчинение Петру не решает вражду между нами. Он усиливается. Издевается надо мной, вероятно, из-за обиды на то, что сделали мои братья. Либо это, либо я ему действительно не нравлюсь по какой-то непостижимой причине. Осознание этого обливает мое растущее возбуждение, как ведро ледяной воды. Внезапно я остро осознаю, насколько я близка к тому, чтобы задохнуться. Темп Петра неумолим, его толчки почти оставляют синяки на задней стенке моего горла, и желчь грозит вырваться из меня в любой момент.

— Вот для чего хорош твой рот, — говорит он, — брать мой член и глотать мою сперму. Я хочу, чтобы ты приняла все до последней капли.

Мой живот сжимается, когда я понимаю, что он близко. Головка его члена набухает и твердеет еще больше, когда он наклоняется вперед, глубоко вдавливаясь в мой рот один, два, три раза. Горловой стон вырывается из него, когда он крепко держит мой затылок и вгоняет свой член в мое горло.

Я давлюсь, и через секунду горячая, липкая, вязкая струйка стекает по задней части моего языка и в мое горло. Он так глубоко, что я глотаю сперму, даже не чувствуя ее вкуса, и я задыхаюсь, когда слезы текут из уголков моих глаз.

Хватка Петра смягчается, когда он тяжело дышит, и медленно он вытаскивает себя из моего рта.

— Вылижи его дочиста, невеста, — командует он, держа кончик перед моими губами, как леденец.

Я подчиняюсь, обводя его головку языком и пробуя на вкус жемчужину соленой спермы, которая вытекает из кончика. Как только я заканчиваю, он отступает и натягивает штаны, быстро застегивая их.

— Неплохо для первого раза, — небрежно говорит он. — Но не волнуйся, практика — это совершенство, и у тебя есть целая жизнь, чтобы совершенствоваться. — Затем он поворачивается и выходит из кладовки, оставляя меня безмолвной на коленях.

Как только за ним закрывается дверь, я падаю на землю, мои ноги подгибаются подо мной, а ладони находят холодный, беспощадный пол. И я начинаю рыдать.

Такой будет моя жизнь? Я просто кусок мяса, который Петр использует как средство для того, чтобы получить разрядку?

Я чувствую себя потерянной, брошенной и совершенно безнадежной. И я знаю, что никому не могу рассказать. Разговоры с братьями пока только ухудшают ситуацию. Я знаю, что они просто пытаются защитить меня, но что бы они ни делали, это только затягивает петлю на моей шее.

Нет, чтобы пережить это, мне нужно научиться страдать в тишине и надеяться, что все станет лучше. Но насколько все может стать плохо?

Я содрогаюсь от возможностей.

10

СИЛЬВИЯ

— Мне это не нравится, — заявляет Нико, прислонившись к дверному косяку моей комнаты.

— Да, ну, тебе это не обязательно должно нравиться, — сухо напоминаю я ему, застегивая молнию на своем чемодане на колесах и вытаскивая его с кровати на пол.

Я отправляюсь в Нью-Йорк на длинные выходные с семьей Велес по личному приглашению Матроны. Чтобы сгладить ситуацию и показать, что наш союз снова на верном пути, как говорит Отец.

— Я, черт возьми, ненавижу это, — рычит Нико, проводя