Он как-то грустно на меня смотрел. Я осеклась.

— Впрочем, это лишь сиюминутные идеи. Там будет видно.

— Очаг это хорошо, — улыбнулся он.

На мое плечо опустилась большая рука Миклашевича.

— Уже фонтанируешь?

— Да нет, просто…

— Нам, пожалуй, пора. До встречи в Москве! —сказал он, решительно пожимая руку хозяину. — Мы подумаем, посовещаемся ипредставим план и смету.

— Простите ради бога, что из-за меня не состоялсяобещанный вам обед, так, может быть, поужинаем вместе? — предложил МатвейАполлонович.

— Извините, но у нас на вечер свои планы… А завтра мыуже уедем, совсем нет времени.

Интересно, он же собирался пробыть здесь дня три. Что бы этозначило?

— Жаль, а я хотел утром повезти вас на рыбалку, туттакие места…

— О, рыбалка не для меня! — засмеялсяМиклашевич. — Я через пять минут готов сломать к чертям все удочки.

— Кто говорит об удочках! А на блесну вы не пробовали?

— Да нет, я не рыбак!

— Вы охотник?

— Да, но только на очень крупную дичь! —усмехнулся Миклашевич.

В его голосе мне послышался вызов. Подошла Арина.

— Жалко, что вы так спешите, мне казалось, что намстоило бы поближе познакомиться, чтобы вы поняли наши устремления.

— Мы встретимся в Москве и решим, стоит наминтересоваться вашими устремлениями или нет.

Она даже побледнела от его хамства. Он что, с ума спятил?

Когда мы сели в машину, я спросила:

— Митя, ты что рехнулся?

— Ты о чем?

— Что за тон, как ты с ней разговаривал!

—Все нормально, Олеська, просто я хочу, чтобы она самаотказалась от моих услуг.

— Зачем? Ты не хочешь делать этот дом?

— Да ни за что!

— Но почему?

— По кочану!

— А конкретнее нельзя?

— Ну не нравятся они мне, особенно она, хотя и он тожегусь. Зачем мне выслушивать ее идиотские пожелания, что может быть хужеснобизма плебейки?

— Бред какой-то! Ты вполне мог бы спокойно поставить еена место, в конце концов вмешивалась бы она не столько в твою, сколько в моюработу! А мне безумно понравился этот…

— Я так и понял, потому и отказался.

— Что ты понял?

— Что тебе безумно понравился этот барон!

— Да при чем тут барон? — заорала я. — Мнедом понравился. Я так и вижу его…

— Да черт с ним, с домом, я не хочу!

— Можешь объяснить почему?

— Могу, но не желаю. Много чести!

— Кому? Мне?

— Всем.

— Боже мой, как я могла опять наступить на те жеграбли, идиотка! Все, Миклашевич, больше никаких разговоров про брэнд, прозапасной аэродром, это все мое сугубо личное дело, тебя эти вещи не касаются!

Я была в ярости.

— Слушай, Олеська, ты чего бесишься, так уж этот мужиктебе глянулся? Чем он лучше меня?

— Миклашевич, ты глухой? Мне понравился дом, понимаешь,дом! Я еще студенткой мечтала работать над таким объектом…

— Да ладно, найду я тебе другой дом, без барона…

— … твою мать! — только и сумела сказать я.

— Чего ты ругаешься? Я же не слепой, он явно положил натебя глаз…

— А даже если, тебе-то какое дело?

— Ты мне не безразлична, а тут тебя ждали бы большиенеприятности.

— Так меня же, не тебя! Да и какие к чертунеприятности, ты, видимо, просто испугался, что тебе…

Он не дал мне договорить.

— Я испугался? Да чего мне-то пугаться? Хотя… есличестно, то я действительно испугался… за тебя. Эта баба легко сживет тебя сосвету. Как представит себе, что ее благополучию что-то угрожает…

— Слушай, Митька, — вдруг рассмеялась я, — тычто, хочешь непременно свети меня с этим Розеном?

— Я?

— Ты, ты! Ты так упорно твердишь, что он положил наменя глаз, что я могу ведь и заинтересоваться им. А что, он мужик еще нестарый, очень привлекательный, вероятно, не бедный, чем не любовник? Надо будетрассмотреть его кандидатуру…

Он вдруг побелел и скрипнул зубами.

— Идиотка! Блядь!

— Миклашевич, ты что, ревнуешь? — обалдела вдруг яот догадки.

— А хоть бы и так! И вообще, Олеська, давай-ка, выходиза меня замуж. Хватит нам, нагулялись уже, пора гнездо вить.

У меня отвалилась челюсть.

— Мить, ты меня за сумасшедшую держишь?

— Отнюдь. Но ты же любила меня… И я… тоже.

— Любила, не отрицаю, но когда это было?

— Олеська, поехали покатаемся на лодке, вечер такойчудный.

— Нет, я не хочу никуда с тобой ехать. И вообще, что-тоГошка мне сегодня не звонил.

— А он что, каждый день звонит?

— Представь себе. Странно, телефон не отвечает.

— Позвони на мобильный.

— Я и звоню на мобильный.

— Может, он забыл его зарядить. Или не заплатилвовремя, потратил денежки на мороженое или на презервативы.

— Что? Ты спятил?

— Почему? Парню уже четырнадцать, пора уж девоктрепать… Я в его годы…

— Я не желаю знать, что ты в его годы… Это совсемдругой случай!

— Да почему другой? Нормальный здоровый парень вчетырнадцать лет должен уже… Кстати, для Георгия сейчас мужчина в доме тожебудет полезен.

— И ты полагаешь, я буду жить с тобой в одном доме?

— А чем плохо? Мы с тобой прекрасная пара, с Гошкой явсегда найду общий язык… Ты подумай, подумай, твоя квартирка, конечно, оченьмилая, но это же так, гарсоньерка, что называется. А оставлять мальчишку ствоей полоумной мамашей по меньшей мере неразумно. А мы будем жить семьей, уменя теперь дом большой. Да и тебе за городом жить полезно, и работать тамхорошо. Со всех сторон отличное предложение. Подумай несколько деньков… Ладно,я что-то устал, пойду спать. Завтра у нас самолет в пять вечера, так что погуляем,поездим по окрестностям.

— Подожди, ты что, сразу взял билет?

— Ну да, как только приехали, я отправил тебя с этоймымрой, а сам взял билеты и машину. Мне сразу она не понравилась.

— И ты не будешь делать смету и план?