— Ничего нового я вам не скажу. Я вас не знаю. Это былонаитие!

— Да бросьте, вы совсем не похожи на полоумную.

— А по-вашему, наитие бывает только у полоумных?

— Как правило, да. Я вообще не верю во всю эту фигню.Но впрочем, не хотите говорить, не надо. Рано или поздно это выяснится. Олеся,а что если в Москве… мы встретимся?

— Встретимся? На какой предмет?

— Что за дурацкий вопрос? Просто вы мне нравитесь, выменя заинтриговали.

— Видит Бог, я не ставила себе такой задачи.

— Но вы не ответили на мой вопрос.

— Отвечаю: почему бы и нет? Я женщина свободная.

— Звучит многообещающе… А Миклашевич?

— Вы его боитесь?

— Послушайте, вы меня провоцируете…

— Матвей Аполлонович, давайте помолчим, такая ночь,такая красота…

— Вы правы, Олеся. Какое чудное имя…

Он замолчал, а я подумала: замечательная ситуация для моегоромана: герой и героиня плывут на лодке, а второй герой дрыхнет в отеленеподалеку, происходит решительное объяснение, герой хочет обнять Марину и… иони падают в воду. Он плохо плавает, и Марина его спасает… Так получитсязабавнее, не столь банально… Да, это неплохо. Она его спасает, они насквозьмокрые возвращаются в отель… Но она теряет к нему интерес, а он влюбляется внее еще больше, но понимает, что упал в ее глазах и, чтобы реабилитироваться,отправляется в опасную экспедицию в пустыню Гоби… Или не Гоби, в принципе, онможет отправится в любую пустыню… Или в джунгли Амазонки… Нет, ну их, этиджунгли, там как-то уж очень все густо, пусть лучше будет пустыня, там болееили менее все понятно… Можно, конечно, отправить его на какой-нибудь вулкан иливовсе в Антарктиду. Там плавать необязательно, как, впрочем, и в пустыне.Короче, надо что-то экстремальное придумать. Но тогда, если он покажет себягероем, Марина должна выбрать его… Но второй-то уже и так герой… Черт, язапуталась…

— Олеся, о чем вы задумались?

— Да вот обдумываю один сюжетный ход…

— О, простите, что прервал ваши размышления…

— Хорошо, что прервали. Уже совсем темно, нам поравозвращаться.

— Олеся, Миклашевич ваш любовник? — огорошил онменя вопросом.

— По-вашему прилично задавать почти незнакомой женщинеподобный вопрос?

— Неприлично, но очень интересно.

— А почему это вам интересно?

— Потому что я… Я…

— Боитесь его?

— Да что за глупости! Просто я сам хочу… быть вашимлюбовником!

— И не мечтайте!

— Почему? Вы так безумно его любите?

— Нет, просто не хочу иметь дело с женатым мужчиной.

— Но мы же взрослые люди…

— И что? Встретились, понравились, потрахались иразбежались? Мне это неинтересно.

— А Миклашевич не женат?

— Матвей Аполлонович, вам не кажется, что наш разговорзашел куда-то не туда, а?

— Пожалуй.

— И вообще, пора спать. Я устала, гребите к берегу.

— Вы на меня рассердились?

— Да нет… А впрочем, да, рассердилась. Вы были чересчурпрямолинейны. И все, мы закрыли эту тему.

— Извините меня, просто вся обстановка располагает клирике…

Я расхохоталась.

— По-вашему, это лирика? Вы же прямым текстом заявили:Олеся, я хочу с вами переспать… Да, видно, я отстала от века, если теперь этосчитается лирикой…

— Простите, я и вправду идиот. Но это вы меняпровоцируете!

— Разумеется!

— Олеся, пожалуйста, не смейтесь!

— Почему это?

— Потому что ваш смех буквально сводит меня с ума… Ещекогда вы просто говорите, я могу держать себя в руках, а вот когда смеетесь…

Я еще пуще рассмеялась и тут… Он бросил весла и рванулся комне, но килевая лодка не была рассчитана на столь бурный порыв страсти, и мы обаочутились в воде.

— Олеся! Держитесь, — заорал он, и схватил меня заволосы.

— Идиот! Пусти, тут же дно!

Мы были уже недалеко от берега и ледяная вода была мне погрудь. Я выскочила на берег.

— Олеся, простите меня, но вы сами виноваты!

— К черту вас, я побежала в пансион, слишком холодно,пока!

Но тут я обнаружила, что потеряла в воде босоножку.

— Черт бы вас побрал, теперь я простужусь!

— Ерунда! — он вдруг подхватил меня на руки ипобежал к будке лодочника. Тот уже подтягивал лодку багром.

— Водка есть? — крикнул он лодочнику.

Тот открыл дверь в комнатку, чисто прибранную и даже уютную,и кинул мне большое махровое полотенце.

— Да отпустите меня, идиот!

— Раздевайтесь и вытирайтесь насухо! — приказаллодочник и протянул Матвею второе полотенце.

— Водка в шкапчике. Спокойной ночи.

— Постойте! — крикнула я ему вслед, но он ужеретировался.

— Раздевайся, живо! — скомандовал Матвей и стащилс себя куртку. — Тут не до церемоний, я отвернусь!

Полотенце, к счастью, было большое. Я скинула с себя всемокрое, наплевав на присутствие Аполлоныча. Кретин! И ведь я сама все этопридумала и вот тебе, сразу все испытала на собственной шкуре. Столь быстрого иточного воплощения своих писательских фантазий я никак не ожидала. Правда, яего не спасала и ему незачем уезжать в пустыню Гоби. Я слышала, как он тихочертыхается за моей спиной, но мне было на него наплевать, ну увидит он моюголую задницу, подумаешь, велика беда! Но как теперь добраться до пансиона?Мобильник мой благополучно остался на дне озера вместе с босоножкой.

— Олеся, простите меня, болвана.

— Но что же теперь делать?

Я повернулась к нему, замотавшись в полотенце. У него былохорошее тело, сухое, мускулистое.

— Вы согрелись? Но все равно, надо выпить водки.

— Но как я теперь доберусь до пансиона?

— Мы сейчас все просушим на печурке, часа через два всевысохнет…

— У меня мобильник утонул… и босоножка…

— Я вам все возмещу…

— Да причем тут это? Просто я не могу позвонить Мите икак я дойду? Я не умею ходить босиком…

— Я вас донесу!

— Может, и донесете, но я этого не хочу!

— Ладно, разберемся… Да уберите вы ваше бельишко,главное юбку просушить и кофту, а места тут мало. Дойдете и без трусов, великаважность! И пейте, пейте водку, чертова кукла!