– Простите, – обратилась она к девчушке. – Я немного нарушу вашу беседу...

– Да какая беседа, господи! – воскликнула девчушка досадливо.

– Я была у вас два дня назад, сдавала пленку на проявку и на печать.

– Помню! И снимки ваши помню. Совершенно кошмарные снимки, не знаю даже, где такие можно сделать.

– На месте преступления.

– Я тоже так подумала... Там в разных позах какой-то мужик в кровище лежал... Это ваши снимки?

– Мои, – кивнула Касатонова. – У меня все такие. Так вот, я хочу спросить... Скажите, пожалуйста, – Касатонова никак не могла сочинить вопрос, который был бы и внятным, и в то же время достаточно неопределенным.

– Приходили, – кивнула девчушка, сразу все поставив на места.

– Кто приходил?

– Двое... Ничего ребята, только какие-то перепуганные, не знают, что сказать, о чем спросить... У них был наш фирменный конверт и эти снимки.

– Что они хотели?

– Спросили, здесь ли печатали... Я сразу узнала фотки, и они ушли.

– И ничего больше не спросили?

– Вроде ничего, – девчушка почесала пупок, легонько так почесала, одним ноготком мизинчика. Неплохо получилось. Касатонова даже, кажется, увидела, как охранник, простонав, отвернулся к витрине с рамками и альбомами. – Да, про пленку спросили. Я сказала, что после выполнения заказа пленка выдается одновременно со снимками.

– Значит, интересовались пленкой?

– Да, я вспомнила... Я еще подумала тогда, что вы, наверно, где-то выронили пленку и прислали их спросить... Я им сказала, что пленки у нас нет. А вы действительно ее потеряли?

– Нет-нет, все в порядке. Просто она выпала из конверта и лежала в сумке, – Касатонова для убедительности подняла сумку и показала, как она выглядит. – А скажите, девушка... Вы бы узнали их, если бы они опять пришли?

– Конечно! – Она стрельнула глазками в сторону охранника – дескать, вот так, дорогой. – Мы даже с ними немного в переглядки поиграли. В порядке ребята.

Выйдя на улицу, Касатонова некоторое время стояла неподвижно, пытаясь осознать услышанное. На мир она смотрела глазами изумленными, даже какими-то ошарашенными. Все те доводы, которые совсем недавно, в троллейбусе, приводила самой себе, чтобы убедить, что гости в квартире искали что угодно, но не пленку, не снимки...

Все эти доводы рухнули.

Искали пленку.

Все-таки пленку.

Они искали именно ее, а войдя в квартиру, увидели конверт со снимками. То есть опоздали. Мыльницу они могли и не брать, она им совершенно не нужна. Видимо, не знали, как поступить, и на всякий случай прихватили.

Девчушка говорит, что ребята в порядке. Что значит в порядке? Джинсы, черные очки, патлы по плечам, майки с дурацкими картинками... Что-то в этом роде.

Но зачем кавардак в доме?

Они маскировали свою цель, подумала Касатонова.

Хотели сделать вид, что это ограбление.

Поэтому и взяли фотоаппарат.

А транзистор им не нужен, они не поняли, что это хороший транзистор.

Они темные.

Они исполнители.

«Вывод? – жестко спросила у себя Касатонова. И, не задумываясь ни секунды, ответила: – Они выйдут на меня. Они уже сегодня на меня выйдут».

* * *

Дальнейшие действия Касатоновой были настолько четкими и безошибочными, что казалось, она не первый год вертится в криминальных делах и знает эту сторону человеческой деятельности во всех подробностях. А почему бы ей и не знать, почему бы ей и не быть готовой ко всяким неожиданностям, если жизнь ежедневно неустанно и терпеливо снабжает нас сведениями, знаниями, советами, как вести себя в подобных случаях. Походка Касатоновой была раздумчивой, неторопливой, расслабленной. Она брела вдоль улицы, не то разглядывая витрины, не то вообще не зная, куда податься и чем заняться. Человек, который, возможно, шел следом, не спуская с нее взгляда, наверняка тоже расслабился бы, тоже начал бы смотреть по сторонам и скучать.

Но это заблуждение.

Касатонова была насторожена и подтянута. Едва узнав в проявочном пункте, что туда уже приходили за пленкой, что снимки из квартиры пропали не случайно, она сразу, в ту же секунду, почувствовала за спиной холодок опасности. Ее вывод был прост и очевиден – на кону труп и кто-то спасается.

И ни перед чем не остановится.

Где есть один труп, там вполне может быть и второй, и третий – напомнила она себе и, хмыкнув, глянув на себя в витрину, пошла дальше с той же неторопливостью и с той же настороженностью.

Очень важную вещь поняла Касатонова – чем-то она обладает, какая-то тайна заключена в пленке, которая сейчас мирно лежит в ее сумке на самом дне. Снова и снова вспоминая свое пребывание в балмасовской квартире, перебирая в памяти снимки и без конца тасуя их, не могла она, не могла обнаружить ничего, что могло бы так растревожить...

Кого растревожить? – спросила она себя. И как человек, который всегда называл вещи своими именами, ответила жестко и прямо – убийцу.

Да, убийца встревожен.

И ни перед чем не остановится – еще раз напомнила себе Касатонова.

И наступил момент, когда вся ее вялость и медлительность разом исчезли, – резко и порывисто она шагнула к краю проезжей части, к остановившейся машине. В раскрытое окно заглянул прохожий, о чем-то поговорил с водителем, но по каким-то причинам они не сторговались, и прохожий отошел. Значит, водитель готов был подвезти случайного пассажира. И Касатонова, мгновенно оценив положение, молча раскрыла дверцу машины, села рядом с водителем и сказала:

– Едем?

– Куда?

– Значит, едем.

– Сколько?

– Договоримся.

– Ну что ж, – усмехнулся водитель, – наверно, бывает и так. – И, тронув машину с места, тут же влился в общий поток.

Касатонова обернулась, долго смотрела на то место, с которого только что отъехала, но ничего подозрительного не заметила – никто не бросился ловить машину, никто не устремился следом.

– Все в порядке? – спросил водитель.

– Вроде.

– Нам далеко?

– Посмотрим, – она снова оглянулась.

– Вы не утруждайтесь, – улыбнулся водитель. – Мне в зеркало удобнее смотреть назад. Могу заверить – никакая машина не сорвалась с места, никто не кинулся в погоню. Все спокойно.

– Это хорошо. Куда едем?

– Вы у меня спрашиваете? – удивился водитель и с веселым недоумением посмотрел на Касатонову.

– Кто-то к вам подходил, напрашивался... Но, как я поняла, вы не сговорились. Видимо, вам в другую сторону?