Хуньяди, иначе Ян Корвин Гуниади, которого турки прозвали Янко, имел благородные румынские корни, хотя и не вполне ясную родословную. Янко начал управлять от имени благодарного короля Владислава большой областью в Трансильвании и в конечном счете стал править собственно Венгрией. Для венгров и сербов он был романтическим Белым рыцарем, возглавляющим стремительные кавалерийские атаки в сияющих серебряных доспехах. Его героические ратные подвиги породили в восточной части христианского мира надежду на освобождение Венгрии от турок и на восстановление ее единства. Обороняя около двухсот миль южной границы Венгрии, Янко одержал ряд значимых побед над турецкими войсками, которые понесли серьезные потери. Одновременно он стимулировал религиозное рвение христиан, украшая церкви захваченными османскими флагами и трофеями. Полагают, что Хуньяди вполне мог быть родным сыном короля Сигизмунда, зачатым во время его отступления на родину после битвы под Никополем. Как бы то ни было, теперь он стремился повторить историю, организовав новый Крестовый поход, наподобие похода Сигизмунда, с целью выбить турок из Европы.

Не получив на этой стадии истории никакой поддержки со стороны Запада, кроме благословения папского легата кардинала Юлиана и его личного присутствия в войсках, Крестовый поход черпал свои силы только в Венгрии и Польше, а также впоследствии в присоединившейся к ним Валахии. Некоторую помощь оказали балканские народы — сербы, болгары, боснийцы и албанцы. Тем не менее новому Крестовому походу сопутствовал успех. Переправившись в 1443 году через Дунай, крестоносцы захватили Ниш, нанеся большой урон его турецкому гарнизону, восстановили власть деспота Георгия Бранковича в его сербских владениях, заняли Софию. А затем, в условиях зимней стужи, совершили переход через покрытый снегом и скованный льдом Балканский горный хребет, чтобы выйти к лежащей за ним Фракийской равнине.

Продвижение крестоносцев через перевалы турки нередко блокировали обломками скал, а в одном месте склоны гор всю ночь поливали водой, превратившей тропы и стены в лед. Этот поход крестоносцев был военным подвигом, почти не имевшим параллелей в истории. Но в итоге после победы в день Рождества Христова они были сломлены непогодой, ставшей причиной проблем со снабжением, а также усилившимся давлением со стороны турок, так что Хуньяди приказал отступить в Буду. Его солдаты, измотанные холодом, исхудавшие до состояния скелетов из-за голода, в конце концов добрались туда и, ведомые королем Владиславом, прошли по городу в пешем строю, распевая христианские гимны и потрясая турецкими знаменами. Венгерский народ встретил их с восторгом, и в кафедральном соборе была проведена торжественная служба, чтобы возблагодарить Всевышнего за помощь в минуту крайней опасности.

Мурад, мирный человек, воздержался от преследования войск крестоносцев за Дунаем. В Сегеде он заключил десятилетнее перемирие, по которому Сербия и Валахия были, по существу, освобождены от зависимости от Османской империи, в то время как венгры согласились не переходить Дунай и не претендовать на Болгарию. Владислав и Мурад скрепили договор клятвой, христианин — на Евангелии, а мусульманин — на Коране.

В пределах границ империи Мурад, восстановив единство Османского государства, предпринял конструктивные шаги к созданию сильного централизованного правительства. Он увеличил численность и расширил сферу деятельности корпуса янычар, ставшего его главным инструментом. В этот корпус теперь набирались не только юноши, захваченные в бою, но молодые люди из местного христианского населения в различных провинциях страны. Достигнув численности семь тысяч человек, янычары теперь считались опорой государственности и поддерживались даже сипахами, личной кавалерией султана и корпусом военных чиновников — все они имели рабское происхождение. Стремясь возместить ущерб из-за поражения Баязида, Мурад старался заложить прочный фундамент, на котором династия Мурада II могла бы строить свое будущее.

Тогда султан впервые стал подумывать об уходе от государственных забот в уединение своего азиатского дворца в Магнесии. Готовясь к этому шагу, Мурад вызвал в Адрианополь своего двенадцатилетнего сына Мехмеда, чтобы тот служил в качестве губернатора под надзором великого визиря Халила Чандарлы-паши. Этот шаг вызвал опасения Халила и других визирей, полагавших, что мальчик, пусть смышленый и не по годам развитой, все же еще не созрел для управления государством.

Мехмед II, родившийся при недобрых предзнаменованиях — во время эпидемии чумы, которая унесла жизни двоих братьев его отца, имел несчастливое детство и отнюдь не лучшее воспитание. Он был третьим сыном отца, отдававшего предпочтение двоим его старшим сводным братьям — Али и Ахмеду — и не рассматривавшего его в качестве возможного наследника трона. Более того, матери каждого из братьев были женщинами достаточно благородного происхождения и положения в обществе, тогда как мать Мехмеда была девушкой-рабыней предположительно христианского происхождения. Таким образом, в жилах Мехмеда текла кровь, давшая ему черты совершенно отличные от черт характера его отца и деда.

Воспитывавшийся главным образом нянькой, он был увезен из Адрианополя в двухлетнем возрасте вместе с братом Али в Амасью, где губернатором был их четырнадцатилетний старший брат. Город был расположен в гористой провинции Северной Анатолии, между центральным плато и побережьем Черного моря. Это было место, населенное старинными и влиятельными османскими родами, на женщине одного из которых был женат отец Мурада. Амасья также являлась религиозным центром и для исламского истеблишмента, и для странствующих дервишей, еретиков из Персии. Это было место рождения самого Мурада, который ввел традицию, поддержанную некоторыми султанами последующих времен, посылать своих сыновей под присмотром доверенных чиновников в подобные азиатские провинции, далекие от столицы, тем самым обеспечивая их изоляцию от народных масс и мятежей в своем регионе. Это была своего рода страховка от подстрекательств к мятежу, более цивилизованная, чем практика братоубийства на имперском уровне, внедренная еще дедом Мурада Баязидом и позже получившая силу закона при его сыне.

Но старшие братья Мехмеда умерли преждевременно. Ахмед подростком внезапно скончался в Амасье. В возрасте шести лет Мехмед наследовал ему на посту губернатора провинции, а остававшийся в живых брат Али был назначен губернатором в Магнесию. Двумя годами позже они, по указанию Мурада, поменялись местами, а несколько лет спустя Али скончался. Он был задушен при невыясненных обстоятельствах в своей постели в Амасье, к большому горю отца, любимым сыном которого, как говорили, он был.

Мехмеда, в одиннадцатилетнем возрасте ставшего очевидным наследником, отец вызвал из Магнесии в Адрианополь. Мурад был совершенно шокирован отсутствием у сына образования. Учителя мальчика считали его трудным ребенком, не желавшим учиться и в особенности невосприимчивым к религиозным наставлениям. Поэтому отец выбрал в наставники Мехмеду для изучения Корана и истории религии прославленного муллу по имени Ахмед Курани. Курд по происхождению, он изучал законы ислама и теологию Корана в Каире, а теперь преподавал в знаменитой семинарии в Бурсе.

Имеется письменное упоминание, что султан вручил учителю розгу, разрешив ему, если необходимо, наказывать наследника. Говорят, мулла как-то занимался с ним, держа розгу в руке, а потом сказал: «Твой отец послал меня учить тебя, но также держать тебя в порядке, если ты откажешься подчиняться мне». Мехмед в ответ рассмеялся. Тогда мулла обрушил на него такой град ударов, что с того времени и впредь ученик относился к своему учителю с большим уважением, вскоре изучил с его помощью весь Коран. При наличии рядом таких просвещенных ученых и советников Мехмед вырос достаточно хорошо образованным.