– Лгать никогда нельзя! – объявила Куки.

Черчиль взял кружку с какао, протянутую Феней.

– Сложный вопрос, дорогая. Повторяю, прежде чем что-то сделать или сказать, надо подумать. Не бывает двух одинаковых случаев. Взять у матери без спроса монетку, купить леденцов, а потом солгать, что конфеты тебе соседка за помощь в саду дала, – очень плохо. Но представь такую ситуацию: Мафи упала, сильно поранилась, и теперь у нее на носу здоровенный шрам. Мафи приходит к тебе и плачет: «Куки, я уродина?» Как ты поступишь? Выпалишь: «Да, прямо жуткая, страшнее ведьмы». И это будет чистая правда. Или улыбнешься: «Конечно, нет, Мафинька, отметина совсем незаметна, врач сказал, что она скоро исчезнет». Это будет ложь. Как ты поступишь, дорогая?

Куки притихла.

– Надо всегда говорить честно.

– Но тогда Мафи будет целыми днями страдать, плакать, заболеет от переживаний, – протянула Антонина.

– Лгать плохо! – с отчаяньем воскликнула Кукася.

– Но, если соврать, это даст сил Мафи жить дальше счастливо, – продолжала чихуахуа. – Твой выбор?

– Я скажу правду, – пролепетала Куки, – зачем врать? Шрам от лжи не исчезнет.

– Я бы в этом случае соврала, – вздохнула Капа.

– Такая неправда именуется «ложь во спасение», – пояснил хранитель библиотеки, – потому что она спасает кого-то.

– Принять решение, как, кому и что говорить, трудно. Надо всегда думать над каждым словом, – вздохнула Феня.

Черчиль поставил пустую кружку на землю.

– Если собака начинает думать, как поступить и что сказать, значит, она взрослеет. Если же бездумно мелет языком и делает то, что ей в сию минуту на ум взбрело, она маленькая и глупая.

– А в каком возрасте становятся взрослыми? – поинтересовалась Мафи.

Феня сняла очки и начала протирать стекла шарфом.

– Взрослость не зависит от прожитых лет. Например, бульдог Фредди очень пожилой, а душевно неразумный щенок. Мафи, читай книги, от этого умнеют.

– Если я говорю всем только правду и только в глаза, значит, я маленькая и глупая? – спросила Куки.

Капа встала.

– Скажу тебе правду в глаза. Да, ты маленькая и глупая. Но пока это не страшно. Вот если через пять лет ты таковой останешься, тогда дело плохо. Вставайте, нам пора в путь. Небо все сильнее тучами затягивается.

Марсия быстро сняла с себя розовую жилетку и отдала Куки.

– Вот. Прости, что отняла!

Куки схватила душегрейку.

– Здорово. Я ее так люблю.

Марсия протянула Фене зеленый зонтик.

– Прости. Мне стыдно!

Фенечка водрузила на нос очки.

– Он же тебе очень нравится. Можешь оставить его себе, дарю навсегда.

– Спасибо тебе большое! – опустив голову, поблагодарила Марсия.

Марсия повернулась к Мафи:

– Застегни на мне, пожалуйста, рюкзак.

Мафуся заморгала. Всем понятно, что зеленый зонтик и розовая жилетка очень нравятся Марсии. Куки свою душегрейку тоже любит и забрала ее, Феня без своего зонтика раньше никуда не ходила, но она секунду назад подарила его Марсии. Теперь настала очередь Мафи. Как ей поступить? Марсия худенькая, маленькая, ей непросто будет тащить рюкзак, но и Мафи нелегко с двумя. Что делать?

– Ремни затяни, – продолжала Марсия, – у тебя спина шире.

Мафи забросила на спину оба мешка.

– Да мне не тяжело. Если устану, ты их понесешь. Друзья должны помогать друг другу.

– Нам куда? – спросила белка, когда небольшой отряд оказался на перекрестке дорог.

Феня сняла с шеи кожаный мешочек, вытащила оттуда план и показала влево.

– Туда.

– Уверена? – усомнилась Матильда. – Можно карту посмотреть?

Феня быстро засунула бумагу на место.

– Нет.

– Ладно, – не обиделась белка, – как скажешь.

Некоторое время все шли молча, потом почтовый жаб буркнул:

– Идите, я догоню вас, – и юркнул в кусты.

– Кто-то много печенной в золе свеклы съел, – хихикнула Антонина.

– Буряк вкусный получился, – облизнулась Капа, потрогала свою шею и отдернула лапу.

– Тебе жалко свои бусы? – спросила Мафи.

– Да, – призналась Капитолина, – они мне очень шли, я обожала их. Когда я в последний раз жила в мире людей, у той, что звалась моей мамой, было ожерелье невиданной красоты. Круглые крупные камушки, гладкие, приятные на ощупь, цвета южного неба, глубокий синий такой, а внутри камней что-то мерцало, переливалось. Я могла на них часами смотреть, когда мама уходила на работу, надевала их и любовалась на себя в зеркале. Бусы, которые забрала Зоя, на то колье очень похожи.

– Когда я вернусь в страну людей, обязательно отыщу для тебя такое, – пообещала Мафи.

– Спасибо, – улыбнулась Капа, – жаль, моя хозяйка то ожерелье потеряла, пошла в театр, а замочек расстегнулся. Она вернулась домой в слезах, сказала, ее какой-то мужчина толкнул, колье упало и словно под землю провалилось.

– В мире людей иногда случаются странные события, – подтвердил Черчиль. – Мы с отцом храним по очереди семью ученых. Карл сейчас с ними. Хозяева из поколения в поколение изучают манускрипты. Дома у них роскошная библиотека. Когда хозяин и его жена уходили читать лекции студентам, я оставался один и всегда лазил по полкам. Лестница, правда, очень неудобная была, я часто падал, но потом приспособился, брал с кровати подушку, клал ее на пол и не так сильно ушибался. Один раз академик забыл кошелек, вернулся, а я на верхней ступеньке устроился, то-то он удивился. М-да! Так вот, я там нашел потрясающий том, удивительно красивые иллюстрации, сказки братьев Гримм. Начал их читать, пришел в восторг, но тут приехала хозяйка, я в спешке сунул книгу на полку. И назавтра ее не обнаружил, она исчезла. Навсегда.

– У нас на кухне иногда имбирное печенье испаряется, – облизнулась Мафи, – после завтрака возьмешь штучку, только одну, а к ужину коробка пустая!

– Исчезновение печенья нельзя считать загадкой, – усмехнулась Капа, – оно имеет простое объяснение: его кто-то съел. А вот книгу и бусы не слопаешь!

Черчиль внезапно замолчал, потом спросил:

– Где Густав?

– Наелся свеклы и засел в кустах, – весело ответила Куки. – У почтового жаба живот скрутило.