Когда грузовик Рыцаря скрылся из виду и горизонт очистился, я, пошатываясь, спустилась с крыльца, прошла через двор Джульет и их соседей и вышла к торговому центру на другой стороне квартала. Я зашла в него через продуктовую лавочку, напоминая разбитое зеркало в своем серебряном платье-трубе и с размазанным макияжем, и сняла в банкомате двести долларов.

Это были почти все мои деньги. Я надеялась, что их хватит.

Вернувшись к дому Джульет, я вошла, воспользовавшись запасным ключом, который ее мама прятала в горшке с сухим папоротником. Я на цыпочках прошла через гостиную и по коридору в спальню Джульет. Ее мама еще спала, а, судя по звукам из подвала, младший брат, оставшийся без присмотра, смотрел там мультики.

Положив деньги на подушку Джульет, я написала записку.

Дорогая Джульет.

Мне ужа-а-а-а-а-асно стыдно за машину Тони. Это длинная, сложная история. Позвони, и я все объясню. Вот деньги на ремонт. Скажи Тони, если этого не хватит, я потом отдам остальное. И скажи, что я очень, очень извиняюсь.

Люблю,

Я умылась, переоделась в свою черную майку и ровно в десять утра вышла на улицу, как раз когда моя мама приехала за мной в своем светло-бежевом «Форде Таурус».

Все полчаса поездки я провела, бодро привирая о том, как нам с Джульет было весело смотреть фильмы ужасов и весь вечер есть пиццу. Потом, когда мы уже почти приехали, я, набравшись мужества, спросила у мамы, помнит ли она мальчика, для которого мы собирали в корзинку рисовальные принадлежности, когда я была маленькой.

– Конечно, помню! – воскликнула она. – Рональд МакНайт. Никогда не забуду это имя. Этот парень был психопатом. На первом же уроке в моем классе он ткнул другого мальчика ножницами.

Ну, он вышиб почки из незнакомого мальчика в первый же день, когда я его увидела, так что в этом смысле ничего не изменилось.

– Слава богу, это были маленькие детские ножницы с круглыми концами, – продолжала мама. – Но он все равно умудрился порезать того до крови. После этого я всегда сажала его за отдельный стол, чтоб он делал там все, что хочет. – Она рассмеялась. – Я не научила его ничему, но, по крайней мере, он больше никого не покалечил.

– Ну, ты, должно быть, все равно произвела на него впечатление, – сказала я, – потому что я вчера встретила его в школе, и он сказал, что благодаря тебе стал художником по тату.

– Правда? – Казалось, мама искренне удивлена. – Я-то думала, что он уже в тюрьме. Художник по тату, надо же? – Минуту подумав, она снова рассмеялась. – Ну что ж, он был способным, и ему нравилось пырять людей, так что все логично, а?

Я нервно засмеялась в ответ.

Рональд МакНайт. Неудивительно, что он не хотел говорить, как его зовут. Бедолага. Мне бы тоже было стыдно.

Приехав домой, я быстро поздоровалась с папой, целиком проигнорировав все разговоры на тему, что и когда я ела, взбежала наверх в свою комнату, сорвала ботинки, сунула заряжать телефон и отрубилась к чертям.

Когда я проснулась, не понимая, что и где, я взглянула на телефон, чтобы понять, сколько времени, и обнаружила там примерно сто пропущенных звонков. Все они были от Джульет, и все – утром и прошлой ночью. Я прослушала их все. Ну, или попыталась. Было трудно разобрать, что она говорит, потому что позади нее орал Тони.

Черт.

Я позвонила Джульет, собираясь на работу, и снова извинилась. Она сказала, что Тони успокоился, получив деньги, которые я оставила. И что он уже уехал в гараж к своему приятелю чинить капот. Но она была уверена, что Тони все еще собирается убить Рыцаря.

Потом Джульет задала миллион вопросов о том, что случилось вечером, что со мной сделал Рыцарь, почему он оказался в том клубе и следил ли он за мной, но я сказала, что ничего не помню. Я рассказала ей какие-то подробности, но добавила, что все остальное неясно.

Я не рассказала, где работает Рыцарь.

И что я провела там с ним эту ночь.

И не сказала, какая у него машина.

И что у него тату во всю мускулистую спину.

И какой он невозможно талантливый художник.

И как он держал меня за руку, пока калечил машину ее приятеля.

Раньше я никогда ничего не скрывала от Джульет, но сейчас что-то глубоко внутри меня подсказало оставить все это в тайне. Может быть, потому, что я боялась, что Джульет расскажет Тони и кто-нибудь пострадает? А может быть, потому, что я не хотела говорить своей получерной, полувосточной подружке, что провела ночь со скинхедом.

С которым я теперь вроде как подружилась.

Утром в понедельник по дороге в школу я изгрызла все ногти. Я опять встречусь с Рыцарем. Как мне себя вести? Просто избегать его? Даже если я никогда не пойду больше в свой шкафчик, мы все равно можем встретиться на церковной парковке или за обедом.

Что, если он решит, что мы теперь друзья? Конечно, он спас меня, когда меня развезло к чертям, но не могу же я дружить со скинхедом. С ЭТИМ скинхедом. Это практически все равно что дружить с Гитлером. Все будут думать, что я вступила в чертов Ку-клукс-клан, а я-то на самом деле вообще ни разу не расист в этом чертовом южном штате.

Чтобы отвлечься, я начала делать такую странную штуку, которую иногда делала в машине – отстукивать пальцами ритм и стараться делать это в тот момент, когда мы проезжали телефонную будку или дорожный знак.

Но это не помогло.

Может, если я с утра приду к шкафчику и поговорю с Рыцарем там, ему не надо будет говорить со мной на парковке, где нас могут услышать все. Или за обедом. Господи! Обед! Там же будет Джульет, а он изрезал машину ее приятеля! Хоть бы она ничего не сказала. Она и так его боится, так что, может, не станет. И я же заплатила за ремонт, так что…

Я так глубоко задумалась, что почти не заметила, как вышла из маминой машины, зашла в школу, повернула за угол к своему шкафчику и тут увидела его. Он стоял там. И ждал меня.

Бледные голубые глаза впились в мои, и передо мной тут же пронеслась череда картинок из прошлой пятницы. Веснушки. Рисунки. Рыцарь на коне. Улыбка.

Но этот Рыцарь не улыбался.

Вместо того чтобы подойти к своему шкафчику, я остановилась в нескольких метрах от него, думая, что это достаточно близко. Я попыталась изобразить на лице какое-то подобие расслабленного безразличия, но не знаю, удалось мне это или нет. Судя по тому, как он смотрел на меня, скорее нет. Он что, ждет, что я что-нибудь сделаю?

О! Знаю!

Я вытащила из сумочки кекс, завернутый в бумажное полотенце, который мама дала мне утром на завтрак.

– Привет, я принесла тебе кое-что, ну, просто… в благодарность…