— Саша, и долго ты собираешься так сидеть?! Ты знаешь, до чего Катька докатилась?! У нее мужик голый по дому ходит!!! А там твои дети!

Ольга Андреевна несколько дней вылавливала возрастного сына, чтобы, наконец, поговорить.

— Какой еще голый мужик?

Александр Владимирович Смирнов подавился маминым пирожком с мясом. Долго не думая, женщина хлопнула пару раз сына по спине, да так, что этот самый пирожок вылетел из него и даже достиг противоположной стены, любовно оклеенной веселенькими розовыми обоями в беленький цветочек.

— Какой… — на мгновение задумалась женщина, нехотя вспоминая потрясающее мужское тело, представшее перед ней в доме бывшей невестки. — Какой… какой… — мама вздохнула, потому не удержалась и сглотнула, и только тогда завершила, — здоровенный! — сказала и в ту же секунду залилась предательской краской до самых корней волос.

— И что он там делал? Сантехник что ли?

Александр, разумеется, не поверил в то, что рассказывала его мать, тем более, что Ольге Андреевне было свойственно преувеличивать. Сильно преувеличивать, особенно в случаях, когда в ее рассказах фигурировала его бывшая жена.

— Нет, не похож он на сантехника. Ты знаешь, — женщина прошла к столешнице, где на электрической плите стоял горячий чайник, и залила кипяток в две кружки. Затем привычно забросила туда пакетики с черным чаем, аккуратно поправила веревочки, сыпанула по две ложки сахарного песка в каждую из них и подала на стол. — Он сказал, что повезет их на Новый год заграницу. Всех. Ты можешь себе представить?! Может быть и сантехник, конечно, у них тоже деньги водятся…

Представив соблазнительно-наглого незнакомца в оранжевой рабочей робе, несчастная Ольга Андреевна не только почувствовала, как вспотела, но и также испугалась угрозы появления слюны на своих губах, оттого и поспешила сделать огромный глоток обжигающего чая.

— Ай! Горячий, — отфыркиваясь, поставила кружку на стол и приложила пальцы к обожжённым губам. Однако, запретные мечты не оставили женщину, наоборот, лишь усилились и при прикосновении подушечек своих же пальцев к своим же губам, она словно почувствовала, как необузданный самец нападает на эти губы с поцелуями. Там, на квартире бывшей невестки, она услышала запах табака. Не дешевых сигарет, нет. Именно, запах хорошего, дорогого табака. Этот запах она уже давно не чувствовала от мужчин. В век тонких, да еще чаще электронных сигарет, в век засилья на планете офисных работников, этот мужчина, дикий, решительный, мужественный настолько контрастировал с другим миром, что просто не мог не покорить неискушенное сердце зрелой дамы.

— Откуда он взялся? — проворчал сын, хватаясь за очередной, пятый по счету румяный пирожок. Смирнова впервые с неприязнью посмотрела на своего родного сына. Рыхлый, нерешительный, постоянно волочится за всеми бабами подряд и ни одну толком не может завоевать. Удалось два раза на корпоративах и по пьянке, и то умудрился спалиться, Катьке все мгновенно донесли. Да и сам он, явился, пропахший насквозь дешевым женским парфюмом, на ближайшем рынке за сотню купленном.

— А бог его знает, разве, думаешь, она мне докладывает! Сашка! Прекрати булки лопать! Лучше бы спортом занялся и Катьку вернул! У нее двое детей от тебя, а ты, остолоп! И квартира четырехкомнатная. Хватит уже на шее у матери сидеть!

— Мам, ты чего, — сын замер с пирожком в зубах. Только что впервые получил от матери по рукам.

Это случилось впервые за тридцать шесть лет. Все это время она с поразительным упорством учила его, что баба в доме должна пахать на своего мужа. И убирать, стирать, гладить, и детей рожать. Желательно еще и работать. А тут…

— Ничего! Хватит уже на стуле штаны просиживать! У тебя Катьку уводят, а ты ерундой маешься, все о топ-моделях мечтаешь.

— Да не мечтаю я, — обиделся мужчина, стряхнув с округлившегося за последние месяцы живота крошки. — Ты же сама сказала, что Катька мне не пара, что мне достойная нужна, а не простая баба без амбиций и нормальной работы.

— Ну, может быть, и сказала! — Ольга Андреевна развела руками. — Все меняется! Все! Что ж теперь. Передумала я, а у тебя, у дурня, своя голова на плечах должна быть. Не маленький уже, у самого дети есть.

— Так, и что же мне делать, я не понял? Чего ты от меня добиваешься?

Смирнова старшая задумалась на мгновение. Действительно. Чего она хочет? Это странно… Это так странно… Подобного с ней никогда не было. За почти уже шестьдесят лет не случалось. Ни с Сашкиным отцом, ни с кем-либо другим.

Это так странно, однако, женщина внезапно весьма остро осознала, что не хочет, чтобы красавчик был с ее невесткой! Ни при каких обстоятельствах! К тому же… Она очень хотела бы столкнуться с ним еще раз.

Вздрогнув от внезапно взорвавшего ее голову воспоминания о том, что она увидела после того, как подлое полотенце соскользнуло с его упругого торса и… огромных, натренированных мужских, таких покатых ягодиц…

— Завтра! Завтра… — отгоняя от себя (лишь на время) запретные воспоминания, она сказала сыну в приказном тоне. — Завтра будет суббота. Позвони Кате и скажи, что вам необходимо провести день вместе. Лучше, если поедете куда-нибудь погулять. Посмотри, снега сколько навалило, уже и на горку с санками можно съездить.

— Так Сашка уже большой, если только Лильке…

— Сашке лыжи возьмешь! — отрезала мать и стукнула маленькой ручкой по столу. — В снежки покидаетесь. А после прогулки поедешь к ним на обед.

— Если она не одна будет? А с этим, мужиком? — с явной неохотой спросил ее сын.

— А если с ним будет… — Ольга Андреевна собрала все свои силы в кулак, чтобы только снова не позволить своим мыслям унести ее в розовые дали прекрасных воспоминаний о мужском теле и необузданном запахе настоящего зверя…

— Мам, ты тут?

— А? Да. Да, я здесь! Где еще мне быть?!! А если, если с ним будет, узнай где — поедем туда вместе! В конце концов, ты отец. Имеешь право увидеть своих детей!

Александр с подозрением посмотрел на свою замечтавшуюся мать и обреченно достал из заднего кармана брюк мобильный телефон.

Я — само достоинство. У меня все в шоколаде. Я самая очаровательная, привлекательная и счастливая. И мне совершенно наплевать, кто и что думает.

Растянула губы в самой обворожительной улыбке, которую только смогла изобразить. Да, черт побери! Именно в тот момент, когда он мне был настолько необходим, Белявский исчез! Испарился! Растворился в ночи, бесшумно притворив за собой дверь моей квартиры. И о том, как здорово мы провели вечер накануне, утром напоминала лишь постель на диване, на котором он не спал.

Ой, ешки-кочережки! Я улыбаюсь и шагаю навстречу своему бывшему. Вон он, вместе с мамочкой, стоит у подножья горки. Смотрят на нас, два крокодила в зимних шапках.