западной прессе. Однако Алексей Козлов был редкого таланта разведчик, истинный патриот, человек с заглавной буквы, и слово «цена» к таким людям неприменима. Больше того, возвратившись домой, Алексей Михайлович сумел доказать руководству, что его работа в разведке не закончена. Уникальнейший случай, но факт остается фактом – он вновь был направлен нелегалом за границу. Смог-таки убедить руководство в перспективах подобной авантюры. Можно только фантазировать, как раскрытый разведчик, прошедший через испытания за гранью человеческих возможностей, сумел вернуться в «поле» и успешно проработать за границей еще одиннадцать лет! Из ярчайшей биографии Алексея Михайловича практически все засекречено. Лишь один эпизод готовят предать огласке в следующем году. В конце 1970-х, незадолго до своего ареста, разведчик Козлов сумел получить абсолютно достоверную информацию о наличии в Южно-Африканской Республике ядерного оружия. Этот факт получил огласку на самом высоком уровне, включая Организацию Объединенных Наций. Благодаря этому подвигу мировое сообщество окончательно убедилось в том, что режим апартеида представляет угрозу не только для местного африканского населения, но и для мира в целом. Многие колеблющиеся страны наконец-то публично осудили людоедский режим белого меньшинства и оказали на него мощное санкционное давление. В конечном итоге это серьезно ускорило приход к власти другой силы, ориентированной на справедливое развитие страны, Африканский национальный конгресс.

Из воспоминаний генерала Вершинина вывела его секретарша. На пульте селектора пару раз мигнула ее кнопка. Иван Владимирович догадался, о чем она тревожится, и нажал кнопку:

– Можете все убрать.

Через мгновение в кабинет вошла Ольга с подносом и начала складывать на него посуду. Вершинин обратил внимание, что она чем-то озабочена. Уж больно резко она все делала.

– Ольга, ты чего такая суровая? Бойцы спасибо забыли сказать?

Секретарша укоризненно посмотрела на шефа, поставила поднос на стол и спросила:

– Иван Владимирович, у вас есть минут пять? Хочу посекретничать немного.

Вершинин откровенно удивился. Посекретничать? Ольга никогда не наушничала и сплетницей не слыла.

– Присаживайся. Секреты мы любим, сама знаешь.

Секретарша села на краешек стула, стряхнула с колен несуществующие крошки и выпалила с ходу:

– Краснова надо спасать!

Вершинин удивился еще сильней, но виду не подал. Кивнул просто, дескать продолжай.

– Иван Владимирович, я вам как женщина хочу пояснить. Юра уже который месяц сам не свой. На работе с утра до вечера. Он как развелся, так и все, только здесь и спасается. У него, как я понимаю, есть любовь недостижимая… Понимаете? А у нас Карина по нему сохнет. А он на нее даже не смотрит…

– Подожди, подожди, – Вершинину пришлось вмешаться и остановить несистемный инфопоток, – не торопись. Изложи все по порядку. Если в пять минут не уложишься, продлим твою квоту. Поняла?

– Да, поняла. В общем, может, я чего лишнего скажу, но про то, что с его настоящей зазнобой вопрос закрыт, один только он сомневается. Ясная, как божий день, ситуация. Вы, Иван Владимирович, не пугайтесь. Я сплетни по курилкам не собираю. Да и собирать там нечего. Порядки у нас все соблюдают. Я по-женски все вижу. Как только Краснов к вам или сам или с Холмогоровым заходит, то после выходит мрачнее тучи. Причем явно не с работой его расстройство связано. По своим делам он профессионал. Иначе я бы вам после него не чай убирала, а валидол приносила. Так вот, раз у мужика по работе все нормально, а на лице туча, то дела здесь могут быть только сердечные. Правильно рассуждаю?

Вершинин с интересом посмотрел на Ольгу.

– Правильно. Даже слишком.

– Вот и я о том. В общем, связать, что его подопечная, она же и есть его симпатия, не кроссворд из «Комсомолки» разгадать. И она не в доступе. Причем, скорее всего, надолго. Остальные подробности не существенны. Если он не смирится, то любовь эта безответная его съест. Конечно, в запой Юра не кинется. Не такой он человек. Да и с сыном у него еще дел невпроворот. Растет же парнишка. Он с возрастом в отце нуждаться все больше и больше будет. Я другого боюсь. Апатия может его затянуть. Безысходность. Потеряет интерес к жизни – пиши пропало.

Пока Ольга говорила, Вершинин слушал ее вполсилы, так сказать, в фоновом режиме. Он с первых слов понял суть дела. Действительно, о симпатиях Краснова к Даше он давно знал. Его не настораживало, что Ольга тоже об этом знает. Она сказала абсолютную правду. Ей фамилия, имя и отчество той, которая в сердце у Краснова, без надобности. Опытной, мудрой по-житейски женщине эмоциональная информация в стократ больше скажет, чем официальные справки или коридорные сплетни. А вот по Карине у него другая была информация.

– Подождите, подождите. Насколько мне известно, Юрий оказывает Карине некоторые знаки внимания. Может, у них все на мази?

– Иван Владимирович, какое там «мази»! Ему все прошлое мерещится. Пелену на глаза напустит и с силуэтом разговаривает, а не с Кариной. С ней лично раз в пятилетку. Да и разговоры эти так, ни о чем.

– Ладно. Достаточно, Ольга Феликсовна. Вы мне лучше про Карину поясните.

Ольга была рада, что ее не отругали и не отправили восвояси. Она приосанилась, степенно уселась и гораздо более спокойным темпом продолжила:

– Карина Имандорян достойнейшая девушка. Добрая, симпатичная, ответственная, знает себе цену и свое место. Воспитание получила по самому строгому армянскому канону. Настоящая намус, как они говорят.

Вершинин вопросительно повел бровью:

– Намус?

– Дословно и сама точно не знаю. Самых высоких морально-нравственных качеств, приблизительно. Как ваша супруга, например. Отца вы сами знали. Исключительный был человек. А она – папина дочка. Наилучший расклад для девочек. Сейчас не об этом. У нее к Краснову настоящее чувство развивается. Детали опущу. Это точно. Скрыть любовь в принципе невозможно. По себе знаю… Надо понимать, что без ответа постепенно все притупится, сойдет на нет, и в результате мы увидим не одного, а сразу двух несчастных людей. Хороших, причем, людей. Надо что-то делать, товарищ генерал!

Вершинин украдкой взглянул на часы, убедился, что время еще терпит, и задал провокационный вопрос, сгладив его шутливой манерой:

– Так что ты предлагаешь? Мне курс «сводничество» не читали.

Ольга не обратила внимания на игривую интонацию генерала и с категорическим сожалением замотала головой:

– Иван Владимирович, не обижайте. Какое там сводничество. Тут не до шуток. Человека спасать надо! Помяните мои слова, к зиме рубль за сто Краснов черным станет. А то и захворает без причины. Я, честно говоря, что делать-то, и сама ума не приложу. С Кариной кружево сплести еще смогу, а вот с Юрой не мой калибр. Не по чину мне ему