снова придётся выйти на сцену на каблуках и изображать девочку-мечту, пробирало. Соён не могла заставить себя признаться менеджеру, что она просто слабовольная девчонка, ожидавшая от карьеры совсем другого. Ей не нужны были тысячи подписчиков, десятки костюмов и личный визажист. Хотелось быть искренней, писать музыку и тексты, чтобы её услышали. Получить одобрение, поддержку и найти тех людей, с которыми можно быть собой. Притворство перед другими, ложь себе — всё это только выматывало. Соён не чувствовала себя ни айдолом, ни хотя бы достойным человеком.

Защемило в груди, и она отпрянула от контракта. Не хватало ещё оставить на нëм пару капель, доказывающих безысходность положения. Надо было заняться и другими делами, не все же себя жалеть.

Чтобы отвлечься, она встала на ленту беговой дорожки и запустила режим быстрой кардиотренировки. Пятнадцать минут в чередующемся темпе: быстро, медленно и снова быстро. На медленном отрывке внезапно зазвонил телефон. Соён, не останавливаясь, включила громкую связь.

— Ёнхва-оппа?

— Ты ознакомилась с контрактом?

— Да. Я уже должна дать ответ?

— Ты всë обдумала?

— Да.

— И внимательно прочитала всё, что там написано?

— Да.

Она услышала его тяжёлый вздох.

— И какое решение ты приняла?

— Я рискну. И соглашусь на их условия.

Ёнхва молчал пару секунд, переспросил, уверена ли она и готова ли прямо сейчас ответить менеджеру Хану. И когда Соён ещё раз подтвердила это, он вдруг сказал, словно сквозь зубы:

— Я узнал точную сумму неустойки у директора.

Дорожка набрала темп, и Соён побежала быстрее. Она поглядывала на кровать, где лежали листы контракта и розовый стикер с номером менеджера Хана.

— Ты говорил с директором Паком?

— Да. Он сказал, что в данный момент твой долг составляет пять и три миллиона долларов.

Нога подвернулась, Соён зажмурилась от боли и схватилась за перила, чтобы не упасть. Наощупь нажала кнопку на панели управления. Лента затормозила.

— Пять и три? — повторила, резко выдохнув.

— Пять и три.

Ёнхва помолчал немного, но Соён больше ничего не спрашивала. От острой боли перед глазами стояли белые пятна. Менеджер не выдержал тишины:

— Как узнал?

— Да… Как ты узнал?

— Спросил. Потому что взрослые люди разговаривают.

Попытка вызвать в Соён чувство вины провалилась. В другой день она бы точно ощутила укол совести, но сейчас все мысли были сосредоточены на другом. Директор, контракт, неустойка — всё осталось позади белого полотна острой боли.

— Прости, что тебе приходится думать об этом, — ничего не вкладывая в слова, произнесла Соён.

Она вцепилась в перила крепче и медленно опустилась на ленту. Лодыжка болела так сильно, что девушка едва могла к ней прикоснуться. Немного подождав, она выдохнула и выпрямила ногу. Больших усилий стоило не вскрикнуть.

— Это моя работа. Но защитить свой контракт тебе придëтся самой. Я говорил, что возникнут вопросы? Директор хочет увидеть тебя сегодня, в главном офисе. Он будет ждать к четырём. Тебя и твои аргументы. Если ты этого правда хочешь, сумеешь с ним договориться. Раз со мной разговор не складывается… Прости.

Ёнхва положил трубку до того, как Соён поняла, что он имел в виду.

Глава 16. PD'S deal

От волнения потряхивало. Ещё дома, собирая бумаги, Соён заметила, как дрожали её руки. Чем ближе она подходила к офису директора Пака, тем больше хромала и чаще нуждалась в остановке. Но знала: если позволит себе встать — вообще не дойдёт. Уже в агентстве, поднимаясь на лифте, Соён поняла, что ей тяжело дышать. Чтобы не потерять сознание, она усердно давала мозгу команды делать вдохи, а затем выдохи.

Прижимала к себе контракт, словно желая им защититься. Логичнее защищаться от него, но пока бумажки давали хоть какое-то мнимое успокоение, надо было этим пользоваться.

Девушка звонила Ёнхва, писала, спрашивала, что конкретно директор знает. Но менеджер игнорировал. В KakaoTalk её сообщения так и не получили отметки «прочитано». Это было жестоко. Хотя, наверное, не так жестоко, как поступила она, сказав, что думает об уходе. Бумеранг вернулся слишком быстро и неожиданно, да так, что сбил с ног.

Сердце колотилось сильнее, чем перед выходом на сцену. Она и не знала, что так бывает. Вторя ударам в груди, Соён постучала в приёмную, а затем и в офис. Её ждали. Директор — мужчина сорока пяти лет — явно был готов к встрече. Чего не скажешь о девушке.

— Соён-а! Как поживаешь?

— Здравствуйте, директор Пак.

— Проходи, садись.

Он предложил ей кресло и приземлился на своё только после того, как села девушка. На столе между ними не было ничего лишнего: стакан с парой ручек и механических карандашей, органайзер для бумаг, в котором чёрные папки стояли ровно, идеально совпадая по высоте и ширине. Телефон экраном вниз — доказательство серьёзности намерений. Это время директор Пак выделил для Соён. У него всегда и во всём был порядок. Расписание, разбитое на десятиминутные отрезки, заполнено с учётом обеда, пробок и даже погодных условий. Регулярные консультации, совещания и созвоны. Порядок среди бумаг, файлов на ноутбуке, в переписках. Девушка чувствовала в воздухе запах средства, которым директор Пак имел привычку протирать экран телефона, чтобы на том не оставалось отпечатков пальцев. На чёрном пиджаке не было ни пылинки, белоснежный ворот футболки нигде не топорщился. Даже волосы мужчины были аккуратно уложены гелем так, чтобы пробор оказался точно посередине и ни одна прядка не нарушала привычного и правильного положения вещей.

Пожалуй, только такой человек мог справиться с большой компанией. Директор Пак никогда не выпячивал своего достатка, и Соён, как и все остальные, вряд ли догадывалась, сколько же средств на самом деле он вкладывал в OK entertainment. Мужчина явно был хорошим стратегом, иначе не смог бы так долго удерживать на плаву группу айдолов, будучи директором агентства, специализирующегося на актёрах. Последних хватало: мало в какой дораме в титрах не возникали имена его подчинëнных. Даже если речь шла о ролях второго плана, упоминаемость многого стоила.

Встречи с ним всегда были полны нервного напряжения, но Соён впервые по-настоящему боялась разговора. Раньше, когда директор Пак с видом абсолютного умиротворения смотрел, как она танцует, ей хотелось, чтобы он позвал её поговорить. Чтобы подтвердил, что Соëн хороша и достойна дебютировать. Потом, после формирования Imprint, хотелось, чтобы директор назвал её хореографию хорошей, чтобы заметил, сколько усилий Соён прилагает. Девушка верила, что директор мог увидеть в её глазах дерзость и огонь и сменить концепт группы. Снова дать им быть сексуальными, сильными, раскрепощёнными. Сейчас же хотелось, чтобы мужчина закрыл глаза и не смотрел на