давно устроила жизнь таким образом, чтобы на питание уходил минимум; для уборки годились старые перчатки и дешëвые едкие химикаты. А прокладки перестали быть актуальны, когда из-за постоянной нагрузки и нервов эндокринная система дала сбой. Кто бы мог подумать, что аменорея — это финансово выгодно? Соён откладывала деньги на непредвиденные траты. И, возможно, резекцию желудка. До этого дня ей казалось, что она накопила приличную сумму. Но в сравнении с семью миллионами долларов заначка казалась бесполезной мелочью.

— Я пересчитаю ещё раз. И попробую у бухгалтеров уточнить. Но, сама понимаешь, лишние вопросы чреваты испорченными отношениями.

— Знаю. Держи меня в курсе. И о рекламных контрактах, если они будут. Пожалуйста.

Соён сбросила звонок и попыталась вспомнить, что говорил Ёнхва тем вечером. Их разговор прошёл крайне сумбурно. Девушка не рассказала, почему больше не может продвигаться, но отказалась от любой помощи, кроме попытки узнать сумму неустойки. И теперь, когда у Imprint шла работа с рекламными контрактами и сторонней деятельностью, у невостребованной Соëн был небольшой отпуск после продвижения. Она потратила это время на то, чтобы понять, чего хочет, и выяснила, что это непосильная задача. Ответа на вопрос не находилось. Зато девушка, определилась с тем, чего точно не хочет. Сюда вошли пункты «стоять на сцене», «фотографироваться», «петь» и даже когда-то горячо любимое «танцевать». Соён старалась не думать о том, куда её излишняя чувствительность и скоро принятое решение могут привести. Но представляя своë будущее на сцене, не могла оставаться спокойной. Больше не было надежды на то, что однажды она снова будет счастлива. Если этого не случилось неделю назад, когда все возможные критерии успеха сошлись вместе, то не случится уже никогда.

«Сцена — не твоë. Вообще есть ли хоть что-то, что ты делаешь нормально?»

Ёнхва сделал, что Соëн просила. Менеджер узнал, сколько будет стоить расторжение контракта и сообщил девушке. И теперь, кажется, сверху семи миллионов нужно было иметь ещё пару десятков тысяч на медицинскую помощь. Сердце до сих пор колотилось, а в ушах шумело. Миллион, оказывается, очень страшное число. Доллар рядом с ним нисколько не успокаивает. А у неё ситуация, хоть прямо сейчас иди в сторону крематория.

Одно дело позвонить матери и сказать: «Нет ли у тебя миллиона вон, чтобы я могла бросить карьеру?». В случае Соён, даже это было бы огромным испытанием. Другое дело искать где-то семь миллионов долларов! А если запросят большую сумму? Всплывёт моральный ущерб, которого бы не было, если бы Соён не решила уйти! Если заставят защищаться в суде? На адвоката уйдёт целое состояние, и вряд ли он сможет доказать, что желание уйти обусловлено чем-то значительным.

Соён себя ненавидела. За слабость, за вопрос, за бедность. Она мало работала. Мало получала. Пока другие девушки ездили с одной съëмочной площадки на другую, Соëн была никому не нужна. Они работали, а она не могла встать с кровати и поесть.

«На еë месте я бы не вышел на сцену никогда. Я бы вышел в окно.»

Ещё несколько дней пугающие навязчивые мысли не покидали её. Девушка старалась спать или заниматься физической нагрузкой до тянущей боли в мышцах. Дважды устраивала генеральную уборку, вычистила всю плесень в ванной и вымыла пустой холодильник. Пыталась отвлечься от нулей, так и встающих перед глазами каждый раз, когда оплачивала доставку.

Решено было сократить расходы до минимума. Соён даже подумывала продать некоторые свои вещи. Но и третья генеральная уборка не позволила найти ничего подходящего. Соён поняла, что проводила в квартире ничтожно мало времени и за три года просто не успела обзавестись чем-то, не входящим в категорию функционального.

«Я не хейтер группы. Но, кажется, тут есть лишние участницы.»

Попытки разобраться в себе не приводили ни к чему хорошему. Перебрать старые вещи было легче, чем найти в памяти причины, по которым Соëн стажировалась так долго. Конечно, она знала, что ей управляла мечта и вера в лучшее. Но почему-то теперь эта же мотивация не работала. Соëн искала ответы на вопросы в старых диалогах.

Она долго листала список файлов, чтобы найти предебютные наработки. На глаза попадались записи с тренировок: видео, где их шестеро, пятеро, трое. Соëн открывала файлы с цифрами вместо названий и получала удар за ударом. Тело отзывалось на знакомые песни, хореографию к которым она до сих пор помнила. В памяти всплывали репетиции, ни к чему не пришедшие, заброшенные демозаписи. Ролики, в которых звучали написанные Соëн мелодии, девушка пересылала в другой чат, чтобы не потерять: когда писала музыку, явно была счастливее, чем сейчас.

Девушке казалось, что время поджимало, так что от каждого видео она просматривала только первые десять секунд. Но и этого хватало, чтобы обжечься и одëрнуть руку: Соëн снова совершила ошибку. Непростительную, непоправимую. Каждый новый фрагмент бил под дых: тогда всë было хорошо. Да, Соëн нервничала, когда давала Ханыль и Чанмин впервые услышать мелодию, написанную в ночи. Это было и страшно, и волнительно. И когда они говорили, что где-то плохо звучат клавишные, это обижало. Сейчас не так. Никто не говорит, что Соëн плоха в написании музыки, потому что она больше не пишет. И в этом никто, кроме Соëн, не виноват.

Глава 14. Really bad idea

«У меня есть предложение.»

«Оно сомнительное.»

«Но тебе может подойти.»

Девушка сидела на кровати в позе лотоса. Чанмин говорила, что йога успокаивает и помогает подобрать нужные слова. Всякие медитации, очищение разума. Только звонкое «Ka-talk!» вырвало из процесса ещё до того, как Соён успела получить хоть какой-нибудь положительный эффект. Она три раза перечитала сообщения и, когда поняла их смысл, тут же набрала номер Ёнхва.

— Говори.

— Может, при личной встрече?

— Хочу знать, есть ли смысл тратиться на такси.

— Есть. Здесь рекламный контракт… специфический. Но предлагают большую сумму оплаты. Половину того, что я насчитал.

Почему-то Ёнхва не произносил вслух эти до нелепия огромные цифры. Соён вскочила с постели.

— Три с половиной миллиона?! Подъехать в компанию?

— Через двадцать минут я встречаюсь с работодателем в Twilight. Сможешь подъехать в течение получаса?

— Да. Десять минут, и я на месте.

Она собралась и пулей вылетела к названному кафе. Ушло чуть больше времени, чем предполагалось: на автобус Соён опоздала, а такси не стала вызывать из принципа. Сейчас даже небольшая сумма, которую можно было сэкономить, мысленно отправлялась в счёт погашения задолженности. Следующий автобус девушка ждать не стала, пошла пешком. И на место прибыла на пятнадцать минут позже, чем ей