Звук его голоса выводит меня из задумчивости. Я пожимаю плечами, не отвечая.

Вскоре встают и остальные. Они не беспокоятся о том, чтобы прикрыть свои рты этим утром. Деревья Каура уже выполнили тяжелую работу и очистили воздух в этом районе. Вскоре после того, как мы начинаем сегодняшний маршрут, я начинаю задумываться, как я не умерла вчера. Я вплотную прижимаюсь к стене, когда мы взбираемся по зубчатым ступеням, вырубленным в боках скалы.

Платформа, на которой мы сейчас находимся, огромная. Узкие ступени, а с другой стороны — падение в небытие, если ты не ударишься о скалистые пороги на пути вниз. Когда лидеры двух миров впервые отправили отряды для исследования соседнего мира, образовалась своего рода тропа. На некоторых больших платформах по бокам были вырублены ступеньки, чтобы сделать путь более прямым. На крутых и опасных платформах они установили веревки, помогающие подняться по боковой поверхности. Я оглядываюсь на плавающие камни вокруг и думаю, сколько людей погибло, пытаясь обнаружить эту всё ещё коварную тропу.

Требуется как минимум час, чтобы преодолеть эту платформу и перебраться на следующую длинную, тонкую платформу. С одной стороны свисает тяжелая верёвка. Малир достает из мешка верёвку и подает мне знак, чтобы я встала рядом с ним. Я смотрю на верёвку. Она, кажется, лишь немного длиннее той, что находится в тренировочной комнате Аквина. Малир собирается схватить меня, я отталкиваю его руку, иррациональный гнев нарастает. Я беру верёвку и готовлюсь подниматься. Тяжелая рука ложится на моё плечо.

— Убери от меня свои руки, — говорю я, мой голос низкий и мрачный.

Рука соскальзывает.

Я начинаю подниматься, пока не передумала и не решила столкнуть делегата, владельца оскорбительной руки, с платформы. Я получаю удовольствие от физической нагрузки, в знакомом жжении в руках, когда поднимаю вес своего тела вверх. Я не смотрю вниз, я просто притворяюсь, что я с Аквином.

Немного запыхавшись, я достигаю вершины и жду остальных. Я получаю удовлетворение от шокированных взглядов, направленных в мою сторону, который бросает каждый делегат, перелезающий через край обрыва. Желтоволосая голова появляется в поле зрения, когда мужчина достигает вершины, и тень улыбки задерживается на его резко очерченном лице, когда он смотрит на меня. Я полагаю, что рука на моём плече принадлежала именно ему. К счастью я не попыталась перекинуть его через край. Я бы проиграла.

Мы движемся дальше к следующей скале, и к следующей, останавливаясь только, чтобы намочить ткань и прикрыть ей рты, когда дым четвёртой ротации наполняет Оскалу. Температура немного снизилась во время дневного подъёма, но воздух всё ещё горячий, просто прохладнее, чем в первой. Мягкий ветерок дразнит края моей вуали, когда я иду. Цвет здесь отличается от того, что я когда-либо видела. Это разновидность коричневого. Свет меркнет по мере того, как мы отдаляемся от оранжевого свечения.

Мы достигаем второй пещеры. Аднан снова запускает вентиляторы, чтобы сгущающийся дым не задушил нас в ночи. Образы Кедрика, захлебывающегося в собственной крови, пытаются вырваться на первый план, я зажмуриваю глаза, пока они не проходят.

Мы все сидим, когда гнусавый голос нарушает тишину. Я поднимаю глаза на Блейна.

— Татума, мы хотели бы знать, что слу… — начинает он.

Мешок летит по воздуху, и ударяет Блейна в грудь, обрывая его слова. Он пытается встать, но быстро садится назад, когда понимает, что это Рон бросил мешок.

Требуется мгновение, чтобы понять, что спрашивал ухмыляющийся, жирный мужчина. Конечно. Делегаты понятия не имеют, что произошло в лесу в ночь, когда умер Кедрик. Даже Малир и Рон обладают самыми минимальными сведениями об его смерти. Я зажмуриваю глаза и отворачиваюсь от них к стене пещеры, не обращая внимания на шепчущий спор, который разгорается позади меня. Я пока не готова говорить об этом. Я измотана, устала от своих мыслей.

Когда я просыпаюсь от кошмара где-то в середине ночи, выделяется одно яркое воспоминание. Моя рука прикрывает середину моей груди. Стрела, которая ранила Кедрика прямо в это место.

Он был намного выше меня, это был уровень, на котором обычно находилась моя голова. Стрела ранила его именно туда, где находилась бы в это время моя голова. Если бы он не оттолкнул меня, я была бы мертва. Я руками закрываю рот, ужасаясь, когда это открытие приводит к ещё более ужасному осознанию.

Целью была я. Это была моя мать. Один из её Элиты пытался убить меня. Именно об этом пытался предупредить меня Аквин. Вина и злость пронзают мой желудок, скребут его. Его убийство было моей виной. Я разозлила мать и она хотела, чтобы я заплатила самую высокую цену. Это сработало невзирая ни на что, я бы предпочла быть мёртвой, чем жить с его кровью на моих руках. Я заслуживаю это чувство за то, что сделала с ним. Слёзы выступают у меня на глазах.

Когда следующим утром свет костра освещает вход в пещеру, я думаю о выражении лица Кедрика, когда он умер. Его трепетный взгляд и то, как он превратился в страх, когда он задыхался. Слёзы, угрожающие вырваться наружу, уходят, я чувствую, как внутри меня разгорается безумная ярость. Злость берёт верх, часть её направлена на Кедрика за то, что он оставил меня здесь одну.

Я нащупываю стрелу сбоку в кармане, куда я переместила её вчера утром. Я вытягиваю её медленными движениями, чтобы не привлекать внимание разгоряченных делегатов.

Я смотрю на оружие, которое оборвало жизнь Кедрика. На секунду у меня перехватывает дыхание, я не понимаю, что я вижу. Дерево, к которому крепится оперение, не Каура.

Мой разум пытается постичь, что эта стрела говорит мне. Я задерживаю дыхание.

Дерево Каура — единственный вид древесины в Осолисе. Ещё есть фруктовые деревья, но их никогда не используют для заготовки древесины. Они слишком ценны и подлежат строгому учёту. Это оперение не от стрелы Солати.

Моя рука, держащая конец древка, дрожит. Я смотрю на него, и моё зрение окрашивается красным. Я кладу стрелу обратно в карман и пристально смотрю на дыру в стене, к которой я стою лицом. Я предположила, что моя мать пыталась убить меня, но эта стрела доказывает обратное. Остаётся только один вариант. Единственным возможным местом, откуда могло взяться это дерево, был Гласиум, а все Брумы, которые могли выпустить стрелу, в данный момент находились в этой пещере. Существовало только две карты. Одна была у моей матери, другая — у делегатов. Никто другой не мог пройти через