И все опять стихло.

Ребята чуть подождали и, чувствуя что-то неладное, разом навалились на дверь. Она не шевельнулась. С таким же успехом они могли ломиться сквозь стену.

– Влипли, – констатировал Колька. – Видно, чем-то подперли с той стороны.

(Он был недалек от истины. В этот день Афанасию Ивановичу привезли долгожданные плитки мрамора для облицовки камина в большой гостиной. Рабочие сложили их в самом подходящем месте – вплотную к двери. И Михина песня их не спугнула.)

– Чего будем делать? – спросил Колян Костика и присел на край кадки, погасив для экономии свой фонарик – батарейка уже садилась.

– Ночевать, – невесело усмехнулся Костик. – Сейчас стучи, не стучи – не достучишься, в подвале нет уже никого.

– Ночевать… – буркнул Колька. – В кадках, что ли?

– Пошли-ка на тот конец, – словно что-то вспомнил Костик, – попробуем все-таки там выбраться.

– Сквозь стену пройдешь, терминатор?

– Может быть, – задумчиво проговорил Костик, – что-то вроде этого. – Он вспомнил, как вздрогнула стена от удара фонариком. Вздрогнула в нижней своей части. – Пошли.

Они вернулись к деревянной стенке. Костик внимательно осмотрел ее – она все больше что-то напоминала ему. Во сне, что ли, виденное?

Костик пнул ее в самом низу – она так же дрогнула и… И ему показалось, что у самого пола из-под нее на мгновение блеснул лучик света.

– Видел? – прошептал Колька.

Костик присел на корточки, стал водить фонариком по низу стены и разглядел в двух местах какие-то бронзовые фиговинки. Чем-то похожие на вертушки, которыми обычно запирают двери дачных туалетов.

Костик повернул сперва одну – она поддалась, стала вертикально. Костик сделал то же с другой, выпрямился.

– Налегай, – сказал он Кольке.

Они надавили на стенку – и она стала послушно отходить снизу, будто подвешена была на петлях вверху. Все шире и шире. И все светлее становилось. Колька придержал ее в этом положении, а Костик, пригнувшись, заглянул за нее…

И все стало ясно. Вот откуда ему казалось, будто видел он где-то эту стенку из вертикальных дубовых досок. Видел, видел! Только с другой стороны, из своей комнаты во флигеле.

Он поднырнул под край панели и оказался на полу своего номера. Следом пролез Колька. Отпущенная панель глухо стукнула, став на свое место. И уже ее не отличить от других, соседних.

– Не слабо! – выдохнул Колька. Он водил рукой по стене, пытаясь отыскать зазор между досок, – и не находил его. – Во дают предки! – И спохватился: – Пойдем в музей. А то Миха там небось оборался.

Они подошли к двери.

– Так, – сказал Костик. – А ключи-то у дежурной. Я ведь номер-то запирал, а ключ сдал. Эту дверь я ломать не стану.

– Постучи. Она откроет.

– А что я скажу? Как я здесь очутился?

– Придумаем, – Колька машинально положил ладонь на ручку – и она повернулась. Дверь отворилась!

– Не слабо. Однозначно!

– Не слабо, – серьезно сказал Костик. – Кто-то был в моей комнате, кто-то простукивал стены, кто-то что-то искал. И мы кого-то спугнули. Так, что он рванул из номера, не заперев его…

Колька на секунду задумался.

– Стоп! Костик, мы все чудеса ищем. А может, это уборщица заходила! И шваброй стучала. А потом испугалась и убежала. Пойдем, спросим.

Ребята вышли в коридор и направились к столику дежурной.

Получилось удачно: Оля зачарованно читала книгу, и когда Костик попросил ключи, молча протянула их, не заметив, что ребята подошли к ней совсем не с той стороны.

Костик взял ключ:

– Оля, а что, у меня в номере сейчас убирались?

– Откуда ты взял? Сегодня уборщица вообще не была.

Ребятам оставалось только переглянуться.

Идея восстановить подъемник Афанасию Ивановичу здорово глянулась. Будет совсем как в то время, обрадовался он.

– Ага! – невинно поддакнул Вовчик. – И птичек заведем, Миха в лесу наловит.

– Вот птичек не надо, – испугался директор. – Они все помещение нам загадят.

– Не надо так не надо. Нам и без птичек не скучно.

И ребята взялись за работу.

Подъемник, конечно, был в аховом состоянии. Фактически, его нужно было не восстанавливать, а делать заново. Ремни сгнили, деревянные шестерни искрошились. Сохранились, собственно, только камеры и кривая медная рукоятка.

Выход нашел все тот же Вовчик: ремни заменить колодезной цепью, а шестерни «знаю где взять».

Он тут же отправился за город, на импровизированную свалку всякого железа. Когда-то его отправляли отсюда на переплавку, а сейчас груды самого разного металла ржавели на свежем воздухе.

Не зная точно, какие шестерни могут понадобиться, Вовчик на свалке же разыскал подходящую тачку и погрузил на нее целый набор зубчатых колес – от крошечных часовых до главной шестерни подъемного крана.

Как он, бедный, катил эту тачку через весь город, история умалчивает. Впрочем, картину немного прояснила туманная фраза: «Один дядечка немножко помог». Значит, не бедный Вовчик, а какой-то бедный дядечка, сжалившись над «многодетными», волок к воротам музея полтонны железа. А к вечеру Вовчик приплыл откуда-то в лодке, на днище которой тяжелым комом лежали, свернувшись, несколько длинных, блестящих от долгой работы колодезных цепей.

– Где взял? – строго спросил Колька, уже, в общем-то, зная ответ.

– Нашел, – безмятежно ответил Вовчик.

– В колодцах? – уточнил Колька.

– Ага, – признался Вовчик.

– Все село без воды оставил? – Колька уже поднял было руку для законного подзатыльника.

– Ну не наше же! – завопил Вовчик в оправдание. – Я в Оглядкине был…

Так или иначе, но подъемник заработал. И Вовчик как главный организатор потребовал прокатить его в камере от подвала до малой столовой. Его подняли, как завтрак аристократа. Такой же легкий, маленький и невкусный.

Наверху Вовчика встретила «приемная комиссия» в составе директора, Саши, Кольки и Костика. Миха оставался внизу, крутил рукоятку подъемника.

Вовчик важно вылез из «шкафа» и раскланялся.

– Молодец! – похвалил его директор. – Если бы не ты, не видать нам нового экспоната. Только цепи придется вернуть. Как только у нас будут деньги – купишь и вернешь.

– А зачем? – простодушно удивился Вовчик. – Там уже везде веревки вместо цепей привязали.

– Этого бы поросенка – да на стол! – разозлился Колька.

Но Вовчик покорно снес это оскорбление. Он знал: то, за что его сейчас ругают, обернется его триумфом.