Я уговорил два бургера, запил их бутылкой «Бадвайзера», слегка откинулся на стуле и полной грудью вдохнул горячий, соленый, влажный воздух.

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Прости? – Рокки выронила картошку. – А, ну конечно, спасибо тебе.

– Да нет, как тебе здесь нравится? По-моему, неплохо.

– Да, неплохо.

– Могу поспорить, пляж ей понравится.

– Думаю, да.

Рокки оперлась локтями о стол и посмотрела на Тиффани. На ее лице промелькнула улыбка.

– Уверен, что здесь ты легко найдешь работу официантки. Ты хорошенькая – они обязательно тебя возьмут.

– Может быть.

Официант в вытянутых шортах собрал наши тарелки и спросил Рокки, хочет ли она, чтобы он завернул ей с собой недоеденный бургер. Она отказалась, но я велел его упаковать. Официант отошел, а она даже не подняла головы, двигая пластиковую подложку под тарелку по столу.

Я осмотрелся. На стенах висели рыбачьи сети, на которые были налеплены пластмассовые крабы и другие ракообразные. Над входом висело чучело марлина[38], а рядом с ним – газетные вырезки об урагане 1900 года, оправленные в рамки. Стены под ними потрескались от старости. Поверхности вообще очень быстро разрушаются.

– Что с тобой происходит? – спросил я.

– Что ты имеешь в виду? – Казалось, что она обиделась.

– Ты хандришь.

– Не знаю. То есть я хочу сказать, что со мной такое иногда бывает. – Когда она это говорила, ее глаза мерцали. – То есть я неплохо жила, ни над чем всерьез не задумываясь. Просто жила. Ну, ты меня понимаешь.

– Конечно.

– Ну так вот, просто жизнь закончилась вчера.

– У нас все будет в порядке. Нас никто не найдет.

Тиффани вскинула головку и наставила пальчик на мою бороду.

– Я вас нашла!

– Это я знаю. То есть я думаю, что ты прав, – продолжила девушка. – Просто все сложилось именно так. Я просто иногда думаю… Это несправедливо… – Она вытерла глаза и пожевала нижнюю губу. – Иногда я просто думаю, а могло ли все сложиться по-другому?

Я задумался над сказанным и, достав сигарету, постучал ею по столу.

– Тебе кажется, что это несправедливо, потому что мир состоит из случайностей. Но именно в этом и есть высшая справедливость. Понимаешь? Мир справедлив, как справедлива любая лотерея.

– Что за дерьмо, Рой? Ты что, думаешь, что мне это поможет?

Я закурил, отодвинулся от стола, чтобы вытянуть ноги, и ответил:

– Да.

– Только не мне. – Ее щеки и кончик носа покраснели, и она часто заморгала, сдерживая слезы.

– Но послушай… Ведь это дорога с двухсторонним движением. Завтра ты можешь разбогатеть или влюбиться. – Сам я в это никогда не верил, но старался, чтобы мой голос звучал убедительно.

– Ну конечно, обязательно.

Рокки стала складывать и разглаживать свою салфетку, глядя за волнолом, прямо в океан. Она казалась особенно маленькой, юной и хрупкой на фоне длинных красных облаков и золотистого неба. Я наблюдал, как Тиффани рисует, обмакнув пальцы в кетчуп. Девочка взглянула сначала на меня, потом на свои грязные пальчики, рассмеялась и облизала их. После чего снова засунула их в кетчуп.

По дороге домой я купил газету, чтобы Рокки могла посмотреть объявления «Требуются». Я хотел, чтобы она опять начала думать о будущем, потому что мне казалось, что в этом случае мне будет легче с ними расстаться. Тиффани стала засыпать, как только мы добрались до гостиницы. Глаза Рокки тоже закрывались, усталость быстро овладела ею, и мы разошлись по комнатам.

На краю тротуара стояла пустая коробка из-под пива, как будто дожидаясь автобуса. На противоположной стороне стоянки, на балконе перед комнатой, сидел мужчина без рубашки, обхватив голову руками.

Я закрыл дверь. Прежде чем включить машинку, ножом вырезал клок волос у себя на затылке. Несколько секунд держал его в руке – меня удивила длина волос. Потом я выкинул его в урну и включил машинку. Поставив ограничитель на четверть дюйма, побрил голову и бороду. Теперь на голове и лице у меня была светло-серая щетина одинаковой длины. Я стал рассматривать свое лицо. Я всегда знал, как выгляжу, и никогда не обманывался на свой счет, но сейчас мое лицо было свирепым – крупные участки оказались совсем без волос; небольшой погнутый нос, рот, похожий на щель, и широкий квадратный подбородок. Мне подумалось, что всю свою жизнь я надеялся увидеть в зеркале лицо, отличное от этой суровой маски, которую Лорейн однажды сравнила с лицом на тотеме индейцев чокто. Сравнение было верным тогда, когда я был молод, и еще более верным сейчас, когда лоб мой увеличился, а волосы на макушке поредели, веки опустились, а щеки отвисли. Глаза в зеркале были мне не знакомы. Темно-коричневые, широко расставленные, они казались гораздо больше, чем раньше. Хотя я считаю, что это не мое настоящее лицо. Настоящее пряталось где-то в глубине: более худое, с тонкими чертами, с прямым римским носом, похожее на какого-нибудь центуриона, завоевавшего весь древний мир. С этим своим лицом я прожил уже сорок лет, но все-таки часть меня ожидала каждое утро увидеть в зеркале другого парня.

Я провел рукой по черепу, покрытому короткой щетиной, и вспомнил фотографии людей после химиотерапии.

Не включая телевизора, я вытянулся на кровати. Влажные пятна на потолке походили на маленькие континенты, которые никто никогда не исследовал, и мне вдруг представилось, как у меня в груди прорастет ряска, разрывая кожу в нескольких местах.

Я задумался над тем, как это все будет, и над тем, как я смогу с этим справиться, когда станет совсем плохо.

Свой «кольт» и пистолет, отобранный мною у Рокки, я положил в коробку вместе с деньгами и спрятал все это на самом дне своей сумки. Конечно, пустить себе пулю в лоб было лучше, чем страдать от болезни, но проблема с самоубийством была в том, что уж коли ты его совершил, то назад пути не было. Честно говоря, оно меня пугало, хотя в своей предыдущей жизни я делал множество вещей, которых боялся.

Что-то привлекательное было и в идее упиться до смерти в Мексике. Но, в любом случае, я не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего – ведь по иронии судьбы я был единственным, кто остался в живых в том холле. Почему же единственный живой человек, вышедший из того дома, был заранее приговорен к смерти? И самое главное, мне совсем не хотелось мстить, а это на меня было совсем не похоже.

Какая-то часть меня была даже счастлива, что все это, наконец, закончилось: игроки, мелкие мошенники, Стэн Птитко и армяне – наверное, я уже давно был к этому готов и именно поэтому сделал себе фальшивые документы.

Я вышел из игры.