Чай едва не возвращается назад на очередном глотке.

– Катя?

– Да. Она теперь твой стажер, Алимов.

Твою же… Кати мне только не хватало. Возвращаю чашку на блюдце. Пить желание отпадает.

– Товарищ полковник, я предпочитаю работать сам.

– Ты и так сам полгода батрачил, – отрезает Воронин.

– Потому что мне так удобно.

– Не спорь со мной, Дамир. Я сказал, что это дело будешь вести с Катей. Она деваха смышленая, поможет.

Ну да, эта поможет.

Стискиваю зубы. Спорить бесполезно. Если Воронин что-то решил, значит, изменить это решение нет никаких шансов.

– Вы знаете, Семён Павлович, я всегда предельно честен, – произношу сдержанно, – поэтому скажу как есть. Панькаться с Вашей дочкой не стану. Если будет косячить, спрошу, как с других.

– Ты пыл свой поубавь, Дамир. Будет косячить, разбирайся, – рявкает полковник. – Но умеренно. А ты, не будь одним из лучших, за то, что нрав свой мне показываешь, мог бы на том севере, откуда только вернулся, поселиться. Но я добрый. Цени это.

Молчу. Мы оба знаем, что хорошей статистикой отдела он может похвастаться перед вышестоящими в большей степени благодаря мне. Поэтому если кто-то и должен ценить, то уж точно не я.

Встаю из-за стола.

– Я могу идти?

– Иди. Давай там долго не возись, выставка уже началась. Машина ждет на улице.

Киваю и, забрав папку, выхожу из кабинета.

Настроение дрянь. После суток качки в поезде хочется в душ и спать, а не картины рассматривать. Надеюсь, там будет что перекусить.

На ходу накидываю куртку, пожимая руку сослуживцам, которых не видел почти шесть месяцев.

Выйдя на улицу, вдыхаю легкий морозный воздух, успокаивающий нервы. Я дома. Оказывается, соскучился, хотя думал, что корней не пускаю.

– Здорово, Дамир, – звучит приветливо справа.

Серега Карпов – младший лейтенант, а по совместительству мой хороший знакомый. Жму протянутую руку.

– Здорово, Серый.

– Давно вернулся?

– Да только что. С поезда сошел час назад.

– И сразу сюда? – присвистывает Карпов.

– Ну. Воронин вызвал. Говорит – срочно, без тебя никак.

Серега смеется.

– Ууу, ну тогда паши, брат. Суббота, вечер, а ты уже на задании. Прямо бонус вытащил.

Не то слово!

– Дамир, – снизу ступенек доносится знакомый голос.

Как наждачкой по нервам, честное слово.

Без особого желания поворачиваю голову. Внизу, укутавшись в полушубок, топчется Катя. На ногах туфли, несмотря на погоду, а из-под полушубка виднеется коктейльное платье. Похоже, она уже во всеоружии.

– Ооо, ты с Катюшей? – понимающе округляет глаза лейтенант, в которых даже не пытается спрятать сочувствие.

Никто не хочет связываться с дочерью Воронина. Она, как заноза в одном месте. Достать не достанешь, и приходится терпеть.

– Ещё один бонус, – констатирую неприятный факт.

– Тогда удачи.

Хмыкнув, спускаюсь.

– Привет, Дамир, – на покрытом тонной косметики лице расплывается приторная улыбка.

Вторая причина, почему я не хотел связываться с этой занозой.

– Привет, Катя. Поехали.

Обхожу машину и сажусь рядом с водителем. Девчонка забирается на заднее сиденье.

Перекинувшись парой фраз с Костей и Катей, доезжаем ко мне домой. Требуется двадцать минут на то, чтобы из дорожной одежды переодеться в костюм и отправиться в пункт назначения.

Катя, получив отказ на просьбу подняться со мной, пока я буду собираться, недовольно дует губы. Но как я и сказал – возиться с ней нет и в мыслях. Нужно было думать прежде, чем навязывать мне девчонку, которая уже полгода как рисует явно недружеские картинки в голове касательно меня.

Павлович об этом, конечно, не в курсе. Может, сказать? Тогда сам отошлет ее куда подальше. Или меня…

– Так, а теперь, Кать, давай ещё раз, – по пути в галерею оборачиваюсь назад, – цель, ради которой мы едем в галерею?

– Ты не изучал дело? – ворчливо удивляется брюнетка, изгибая свою чрезмерно широкую бровь.

– Когда мне было это сделать? В душе?

Выдохнув, Катя закатывает глаза.

– В общем, слушай. В галерее работает наша главная подозреваемая, – без особого желания следует пояснение: – Некая Мария Белова.

– Мария Белова?

Внутри при упоминании знакомых имени с фамилией все сжимается.

– Да. Эксперт, проводившая экспертизы обеих картин. На документах стоят её подписи, а значит, она имеет прямое отношение к махинациям, проводимым в этой галерее.

– Что за махинации? – спрашиваю на автомате.

– Мы подозреваем, что они подменивают картины. Оригиналы забирают себе, а владельцам возвращают копии, при этом с чистой совестью выдавая заключения о том, что работа поддельная. Доказать их вину пока невозможно, так как у обоих владельцев нет документов, которые бы могли хоть как-то подтвердить их право на эти картины. У первого свидетельство о происхождении полотна сгорело в пожаре, а у второго его и не было. Картина переходила из поколения в поколение. Все эти нюансы эта Мария знала, так как перед принятием картины они выясняют всю информацию и просят заполнить анкету.

Мария Белова, галерея…

– Так, стоп, – говорю резче, чем требуется, потому что мозг пытается усердно сопоставить имеющиеся факты.

В последний раз я общался с Иваном около трех месяцев назад. Он тогда с восторгом рассказывал о том, что Маше удалось найти работу в Москве в какой-то относительно недавно открывшейся галерее. Что её зарплата в два раза выше, чем у него самого, и если так пойдёт дальше, то его дочь сможет забрать их из той дыры через каких-то пару лет. Просил встретиться с ней и удостовериться, что она в порядке, но из-за командировки я не смог. Собирался позвонить ей по приезду.

Подозрение ядовитой змеей ползёт под кожей. Каков процент того, что Мария Белова — это моя Маша? Маша, из-за которой я не приезжал в родной город на протяжении трех лет, чтобы не ворошить прошлое. Маша, своей искренностью и прямотой вывернувшая меня наизнанку. Девочка, прячущая слезы, чтобы не выглядеть слабой, но открыто признавшаяся в своих чувствах?

Перед глазами всплывает ангельский образ светловолосой девочки, из-за которой я не смог удержать себя в руках. Девочки, умеющей улыбаться так, что меня цепляло каким-то необъяснимым образом…

Да ну, бред. Это точно какая-то другая Мария Белова. Просто идиотское совпадение.

– У тебя фото есть? Этой Беловой.