– Погодите, – сказал я, пытаясь нащупать священный корень. Ну Один, ну папаша! Это он специально врата так настроил. Надо полагать, Верховный попросил, специально для таких, как я, – Верховный Чеширию курирует… Чтобы, ежели кто с Небес их поганых удрать наладится, далеко не ушел… – Погодите! Значит, через какое-то время…

– Через двенадцать дней, – любезно уточнил гордый.

– …нас всех, здесь присутствующих, привяжут к колесу…

– К разным колесам, – вставил плюгавый.

– …после чего палач возьмет что-то в свои красивые сильные руки…

Корня у меня на груди не оказалось. Покрываясь холодным потом, я принялся разгребать гниющее сено под собой.

– Усекновитель он возьмет, – сказал плюгавый, хлюпая. – Потерял чего?

Подарок Гарика пропал бесследно. Дороги назад не было. Да и нельзя мне назад – там Росомаха…

– Не расстраивайтесь, дорогой друг, – сказал гордый. – Утешайтесь тем, что после вас останутся картины… Так как последние несколько дней вам предстоит провести в нашем обществе, позвольте представить присутствующих. Знакомьтесь. Этого усатого малыша зовут Крыс. Имя, конечно, не совсем обычное, но другого он нам не назвал из боязни скомпрометировать родственников.

– Я сын благородных родителей, – подтвердил плюгавый Крыс, кивая мне и хлюпая.

– Странная кличка, – рассеянно кивнул я, думая, как быть дальше.

– Это имя, – любезно поправил меня гордый. – Кличка у него…

– Граф! Я же вас просил!

– Но кличка ему не нравится. Крыс – личность незаурядная. Свой кусок хлеба он добывал нелегким трудом простого наемного убийцы.

– Мухи в своей жизни не обидел! Грешно вам наговаривать на человека!

– Неделю назад эту невинную жертву клеветы сдал один из нанимателей. Так что здесь он совсем недавно… Старейшим же обитателем камеры является Дик.

– Маленький Дик, – сказал бородатый детина, пожимая мне руку. – Моряк. Гнию здесь пятый месяц.

Как думаешь, Бьорн, перед казнью нам позволят помыться?

– Понятия не имею, – пожал плечами я.

Нет, Верховный меня вытаскивать не станет, о богах вообще лучше пока забыть. Еще делегацию соберут – посмотреть, как меня разделывают. В назидание…

– Ну откуда же ему знать, Дик, – сказал словоохотливый гордый и снова обратился ко мне: – Дорогой друг! Я прошу вас обратить особое внимание на этого добродушного флегматика. Одиннадцатилетним пацаном, юнгой, он ушел в море. Дюжину лет он проплавал на одной и той же, небезызвестной в наших морях пятимачтовой шхуне, носящей милое название «Дельфин», и за эти годы сумел сделать поистине блестящую карьеру!

– Я уже замещал второго помощника, – застенчиво улыбаясь в бороду, сообщил Маленький Дик. – Эх, кабы не проклятая волна…

– Дик имеет в виду печально знаменитое цунами, приключившееся в конце января. Оно довольно невежливо бросило «Дельфин» на рифы. Непривычной к такому обращению шхуне на рифах не понравилось, и она пошла ко дну. Верная команда последовала за кораблем, а чистоплотный Дик решил немного поплавать напоследок. Его подобрал таможенный бот, на котором Дика узнали и хотели было немедленно повесить, но потом решили, что кто-кто, а уж он колесование заслужил.

– В вашей республике принято вешать вторых помощников? – проворчал я, прикидывая, как поступят местные власти, обнаружив в камере лишнего, с этим самым лишним… – Какой интересный обычай!

– Не совсем так, – засмеялся гордый. – Вы действительно никогда не слышали о «Дельфине»? Торговые суда, повстречавшись с ним, имели обыкновение тонуть. Справедливости ради надо отметить, что Дику и его товарищам, как правило, удавалось спасти товары… В обязанности же второго помощника на пятимачтовых шхунах входит командование абордажной командой.

– Понятно, – сказал я. Компания подбиралась еще та… – Ну, а вы сами?

– Граф Константанцинный, – церемонно поклонился гордый. – Как я уже имел удовольствие сообщить, являюсь преданным ценителем вашего таланта. В моем замке было несколько работ вашей кисти. Я отдал за них целое состояние, но они того стоят. Совсем недавно мне посчастливилось добыть еще одну. Поздравляю, друг мой, от всей души поздравляю вас! «Епископ Уимборгский и кающаяся грешница» – просто чудо!

– Так! – сказал я, вскакивая на ноги. «Грешница» была написана уже на Небе. Глава гильдии искусств снисходительно меня похвалил и забрал картину «на обсуждение». Мерзавец торговал моими работами! – Так. Эта картина была украдена у меня!

– Я знаю. Ваша монограмма оказалась замазана, а поверх нее расписался некий Галп. Но помилуйте, разве можно не узнать гениальную руку! Только вы способны в такой блестящей манере изобразить прелесть обнаженной натуры! И не огорчайтесь, дорогой друг, нет худа без добра. Ведь в итоге от церкви Одного хотят отлучить не вас, а проходимца Галпа.

– Ладно, – сказал я, пытаясь перестать думать о том, что я сделаю с главой гильдии при следующей нашей встрече. – Скажите, уважаемый Констампам… пам… тампарам… – блин, кто его так назвал? – а за что вы попали сюда?

– Вы не поверите, дорогой друг, но для меня самого это явилось полной неожиданностью. Загадочная немилость короля…

– Ничего загадочного, – вмешался плюгавый Крыс. – Вы напрасно зарезали его племянника.

– Я? Зарезал?!

– Насадил на меч, как цыпленка на вертел! – подтвердил Маленький Дик.

– Господа, не надо драматизировать! Неужели вы действительно думаете, что принц умер в результате нашей злополучной дуэли? Господа, если бы вы только видели, какие подозрительные грибы подавали его высочеству на ужин…

– А что явилось причиной дуэли? – спросил я.

– Его высочество изволили заметить, – мрачнея, сообщил гордый, – что я слишком много болтаю. Кроме того, негодяй постоянно коверкал мое имя!

– Странно, – сказал я. – А мне вы показались довольно молчаливым человеком. Если не возражаете, я буду звать вас просто графом.

– Все так и делают, – расхохотался граф. – Я пошутил, дорогой друг. Мы с принцем поссорились из-за женщины. Я пытался избежать драки, но когда тебя, грязно ругаясь, начинают рубить в капусту – волей-неволей приходится защищаться… Но расскажите же нам о себе! Вы действительно рисовали короля? Каким вы его увидели?

– Нечего мне рассказывать, – проворчал я, подходя к двери. – И никаких королей я не рисовал. Я вообще на заказ больше не рисую.

Я пнул дверь и зашиб ногу. Дверь на удар никак не отреагировала, даже не загудела. Мощная дверь… Я заглянул в стоящее рядом с дверью ржавое ведро. Оно было наполовину заполнено мутной водой. Я вернулся на свое место, захватив с собой ведро.

– Как вы только пьете эту гадость, – проворчал я, превращая воду в красное нидкурляндское. – Угощайтесь. – И я протянул ведро графу.