Петр опять промолчал, но его гнев утих.

Почувствовав горе Петра, Сергий склонил голову.

– Я сожалею, – проговорил он. – Вам тяжело. Я за вас буду молиться.

Он скрылся среди деревьев, и плеск ручья заглушил его шаги.

Петр остался стоять неподвижно. Было полнолуние, и край серебряного диска уже поднялся над вершинами деревьев.

– Ты бы знала, что надо сказать, – прошептал он. – А вот я не знаю. Помоги мне, Марина! Даже ради великого князя я не готов лишиться сына.

* * *

– Я разозлился, когда услышал, что ты запродал мою сестру в такую даль, – сказал Саша отцу. Он говорил прерывисто, потому что объезжал молодого скакуна. Петр сидел верхом на Буране, и серый жеребец, хоть и не был деревенской лошадкой, не без удивления косился на кульбиты конька. – Однако Владимир довольно приличный человек, хоть и очень молод. Он хорошо обращается со своими конями.

– Я этому рад, из-за Оли. Но даже будь он пьяницей и развратником, и притом старым, я ничего поделать бы не смог, – отозвался Петр. – Великий князь не спрашивал.

Саша неожиданно подумал о своей мачехе – женщине, которую отец сам никогда не выбрал бы: слезливая, вечно молящаяся, вздрагивающая и пугающаяся.

– Ты тоже не мог выбирать, батюшка, – сказал он.

«Похоже, я уже старый, – подумал Петр, – раз сын меня жалеет».

– Это не имеет значения, – сказал он.

Золотые лучи солнца косо пробивались сквозь кроны стройных осин, и их серебристые листья дрожали. Конь Саши, недовольный мерцанием света, попытался встать на дыбы. Саша резко натянул узду, заставив его присесть. Буран шагнул к ним, словно демонстрируя жеребцу, как надо вести себя приличному коню.

– Ты уже выслушал монаха, – медленно проговорил Петр. – Великий князь и его сын – наши родичи. Но, Саша, я прошу тебя одуматься. Монашеская жизнь тяжела – постоянное одиночество, бедность, молитвы и пустая постель. Ты нужен здесь.

Саша покосился на отца. Его обветренное лицо внезапно стало совсем мальчишеским.

– У меня есть братья, – возразил он. – Мне надо поехать и испытать себя, встать против мира. Здесь, в лесной глуши, мне тесно. Я поеду сражаться за Господа. Я для этого родился, батюшка. И потом князю… моему двоюродному брату Дмитрию… я буду нужен.

– Горькая доля, – в сердцах сказал Петр, – стать отцом сыновей, которые его оставляют. Или человеком без сыновей, которые бы оплакали его уход.

– Меня будут оплакивать братья во Христе, – ответил Саша. – А у тебя есть Коля и Алеша.

– Ты ничего с собой не возьмешь, Саша, если уедешь, – отрезал Петр, – одежду, которая на тебе, твою саблю и норовистого коня, которого объезжаешь, – ты больше не будешь моим сыном.

Саша казался совсем юным. Под загаром лицо его побледнело.

– Я должен ехать, батюшка, – сказал он. – Не надо ненавидеть меня за это.

Петр не ответил: он направил Бурана к дому быстрым галопом, так что Сашин конек безнадежно отстал.

* * *

Вечером Вася прокралась на конюшню, где Саша ухаживал за долговязым жеребчиком.

– Мышь грустит, – сказала Вася. – Она хотела бы ехать с тобой.

Бурая кобыла высунула голову из своего стойла.

Саша улыбнулся сестре.

– Она уже слишком стара для такого долгого пути, эта кобыла, – объяснил он, потрепав ее по холке. – Да и в монастыре племенная кобыла ни к чему. Этот мне вполне сойдет.

Он хлопнул мерина, и тот дернул острыми ушами.

– Я могу стать монахом, – сказала Вася.

Саша заметил, что она снова стащила у брата одежду и стоит с тощим мешком в руке.

– Не сомневаюсь, – отозвался Саша, – но монахи обычно больше.

– Вечно я слишком маленькая! – с огромной обидой воскликнула Вася. – Я же вырасту. Не уезжай, Сашка. Еще годик.

– А ты про Олю забыла? – спросил Саша. – Я обещал проводить ее до дома мужа. И потом, меня призывает Бог, Васочка, с этим не поспоришь.

Вася секунду подумала:

– А если бы я пообещала проводить Олю до дома ее мужа, мне можно было бы тоже поехать?

Саша ничего не ответил. Она смотрела себе под ноги, возя носком по пыли.

– Анна Ивановна меня отпустила бы! – вдруг выпалила она. – Ей хочется, чтобы я уехала. Она меня ненавидит. Я слишком маленькая и слишком чумазая.

– Дай ей время, – посоветовал Саша. – Она же выросла в городе. Она не привыкла к лесам.

Вася надулась:

– Она тут и так уже давно. Лучше бы она уехала в Москву!

– Полно, сестренка, – сказал Саша, глядя в ее бледное личико. – Идем, покатаемся.

Когда Вася была помладше, она обожала ездить перед ним на луке седла, подставляя лицо ветру, опираясь на сгиб его руки. Она и сейчас рассиялась, и Саша посадил ее на коня. Выведя его на двор, он вскочил в седло позади сестры. Вася подалась вперед, учащенно дыша, и они рванули с места в карьер, полетели галопом под глухой стук копыт.

Вася с восторгом тянулась вперед.

– Еще, еще! – закричала она, когда Саша слез с коня и повел его обратно к дому. – Давай поедем в Сарай, Сашка! – Она повернулась к нему. – Или в Царьград, или на остров Буян, где живет царь морской со своей дочерью, девицей-лебедушкой. Это же не очень далеко! На восток от солнца, на запад от луны.

Она чуть прищурилась, словно уточняя направление.

– Далековато для ночной скачки, – отозвался Саша. – Будь смелой, сестренка, и слушайся Дуню. Когда-нибудь я вернусь.

– А это будет скоро, Саша? – шепотом спросила Вася. – Скоро?

Саша не ответил – да в этом и не было нужды. Они уже вернулись к дому. Он остановил мерина и ссадил сестру во дворе.

После отъезда Саши и Ольги Дуня заметила в Васе перемену. Во-первых, она стала исчезать даже чаще, чем прежде. А еще она стала гораздо меньше разговаривать. И порой, когда все-таки что-то говорила, люди изумлялись. Девочка становилась слишком взрослой для ребяческих речей, и все же…

– Дуня, – спросила Вася однажды, вскоре после Ольгиной свадьбы, когда жара тяжелой дланью легла на леса и поля, – что живет в реке?

Василиса хлебала пустые щи. Сделав большой глоток, она выжидающе посмотрела на свою няню.

– Рыбы, Васочка. И если ты будешь весь день себя хорошо вести, то мы наловим свежей и приготовим с травами и сливками.

Вася обожала рыбу – но на этот раз она покачала головой.

– Нет, Дуня: что еще живет в реке? Что-то с глазами, как у лягушки, волосами, как водоросли, и со стекающим по носу илом.

Дуня бросила на девочку пристальный взгляд, но Вася в это время вылавливала со дна остатки капусты и не заметила этого.