То ничего. У тебя Настя есть. Можно подумать, что ты явился с необитаемого острова и женщину годами не видел.

Просто… просто мне нравится с ней общаться. Это действительно весело и как-то совсем нетривиально. Она словно бросала мне вызов одним своим присутствием, где на кону стояло что-то очень важное. И эти её волосы. Светло-фиолетовые с отливами. Я даже откуда-то узнал про «отливы»! Отчего-то мне всё время хотелось коснуться их, узнать какими её волосы могут быть наощупь или… даже запах.

Дамир потешался надо мной, утверждая, что Вера попалась на моём пути в качестве возмездия за миллионы разбитых женских сердец. Тут он, конечно преувеличивал, но, блин… Неужели я настолько привык к женскому вниманию, что теперь просто теряюсь от того, что кто-то воротит от меня нос? Или не воротит? Она ведь тоже так или иначе тянулась ко мне, это было у Веры во взгляде, в жестах, мимике, просто она сдерживала себя, специально показывая свои зубы, убеждая себя держаться в стороне от меня. И вот этого я никак не мог понять. Я ведь не позволял себе ничего лишнего, пытался просто с ней общаться… или не просто? Нет, у меня Настя, мне нельзя не просто.

Когда наконец-то объявили посадку на самолёт, чувствовал себя вымотанным всеми этими размышлениями и сомнениями. Я ещё больше запутался в происходящем. Знал лишь то, что есть Настя, с которой я встречался два года, и в отношениях с которой меня до поры до времени всё устраивало, если не считать её неистового желания затащить меня в ЗАГС. И Вера, которая бежала от меня как от огня, упорно подвергая сомнению любые мои намеренья, и от которой мне просто сносило крышу.

Полёт прошёл без эксцессов. Сморённый бессонной ночью, я проспал почти всю дорогу, не думая ни о чём.

Меня встречал отец. Я бы и сам прекрасно добрался до дому, но мама упорно настаивала на том, чтобы он меня встретил. Поэтому, если учитывать её положение, нам было легче просто согласиться.

Погружённый в какие-то свои мысли, папа обнаружился в небольшом кафе аэропорта. Неподвижно сидел в плетёном кресле и немигающим взглядом смотрел куда-то на дно своего недопитого кофе, словно пытаясь там что-то найти. Мы не виделись всего лишь пару месяцев с лета, но я всё равно до ужаса соскучился.

Высокий и крепкий, прям как я. Или это я был как он? Мы вообще с ним были очень похожи, и с годами это становилось очевидней. Для своих почти сорока папа выглядел достаточно молодо, даже, несмотря на то, что в волосах уже стала проглядывать первая проседь, которая была коллективной заслугой нашей семьи. Особо рьяно в этом вопросе постаралась мама, но думаю, что отец ради неё был готов стерпеть и не такое.

— Эй, незнакомец, ты часом не уснул? — я встал перед ним, скрестив на груди руки, и с вызовом глянул ему в глаза. У нас с ним такое бывало. Борьба характеров.

— С тобой уснёшь. Не мог ещё более неудобный рейс выбрать? — недовольным тоном проговорил отец, а по лицу вижу — лукавит. На самом деле он рад мне, и ничем это не скрыть — ни мнимым раздражением, ни стальными нотками в голосе.

Хмыкаю, тоже мне великий актёр нашёлся. Я протягиваю ему руку, но папа не спешит отвечать. Сначала неторопливо поднимается с кресла, а потом также медленно пожимает мою руку, будто делая мне великое одолжение. Или просто привыкая к мысли, что вот он я, стою перед ним и жму его ладонь. А потом резко дёргает меня вперёд и с силой прижимает к себе. Нет, всё-таки с возрастом он становится сентиментальным. Но судя по собственному трепету в груди, мне и сорока ждать не придётся. Только сейчас понимаю, насколько сильно мне его не хватало.

— Нет, ну ты всё-таки засранец, — изрекает довольный отец.

— Издержки воспитания, — не остаюсь я в долгу.

Дорога домой получается длинной. На улице вовсю валит снег, из-за чего мы вынуждены не один час стоять в пробках и объезжать многочисленные заторы. Ехали медленно, и даже отцовское мастерство нас не спасало. Благо тем для разговоров у нас было предостаточно. Я выспросил про всех домашних, про бабушек и дедушек, общих знакомых, про последние новости. Отец в очередной раз пожаловался на то, что какой я всё-таки гад, раз не прилетел на прошлой неделе вместе с Дамиром. Мне оставалось только улыбаться и пожимать плечами, про Веру и мои с ней приключения мне пока не хотелось распространяться. А потом все традиционные темы для разговора окончились, и мы замолчали.

Я разглядывал город за окном и опять боролся с нахлынувшими мыслями. В кармане куртки вибрировал телефон, и я нутром чувствовал, что звонит Настя, проконтролировать меня и мои дела. Отвечать не хотелось, из-за чего стало как-то не по себе. И когда я только перестал радоваться её звонкам?

С Настей мы познакомились почти два года назад. Мы с Дамом тогда уже достаточно давно жили одни в Москве. И я всё не мог насытиться нашей обретённой свободой. Не то чтобы кто-то нас до этого особо ограничивал, но жизнь в большой семье накладывала свои отпечатки. Как бы я не любил всех их, мне часто не хватало личного пространства. Попробуй заниматься чем-то своим, когда тебе надо то младших сестёр из школы забирать, то с собакой гулять, то Ромкины выходки терпеть. Дамир не так сильно этим заморачивался, он вообще был привязан к нашей семье больше, чем я. Впрочем, это объяснимо, когда ты однажды теряешь родных людей, наверное, иначе начинаешь смотреть на всё.

Ну и в довершение ко всему я был старшим, отчего почти всю жизнь был вынужден нести ответственность, которую я совсем не выбирал. Последний год перед отъездом и без того выдался паршивым — родители были на грани развода, мама утащила нас из Москвы в город детства, где мы почти полгода варились в своих эмоциях всей семьей из семерых человек в небольшой двухкомнатной квартире. Сейчас я не жалел о том, что всё произошло так. Родители помирились, и у нас у всех словно начался новый жизненный этап.

Каждый из нас в этой истории нашёл что-то своё, лично мне так или иначе пришлось пересмотреть свои отношения с родителями, осознать своё место во всей этой котовасии. Я тогда впервые столкнулся с отношениями мужчины и женщины, и пример собственных родителей многое заставил меня осмыслить.

У них всегда всё было как-то сильно, мощно и на грани. Словно оба ходили по какому-то краю без права на ошибку. А я метался в своём отношение к этому. С одной стороны мне хотелось так же, чтобы любить всецело и всепоглощающе, чтобы иметь один мир на двоих, и быть вместе до конца. С другой же стороны, я боялся этого, слишком уж всё бестолково было у них, оба постоянно метались в своих сомнениях, причиняя друг другу немало ран. Это сейчас у них всё успокоилось, оба наконец-то повзрослели, по крайней мере я на это очень надеюсь. Но вот чего это всем нам стоило… Я, помнится, тогда даже с отцом подрался.

И вот именно после всего этого я опять оказался в столице. Самостоятельная жизнь большого города оказалась тем, что доктор прописал, чтобы отойти от всего произошедшего. Новые знакомые, новые компании, жизнь была подобна вечному празднику. Дам не разделял моих восторгов, а мне вот нравилось. Я хоть и прожил львиную долю своей жизни в Москве, но это всё равно не то. Раньше было детство, теперь же мне было двадцать, и я сам себе казался до безобразия взрослым, считая, что можно всё.