– Господи, какой же ты педант!

– Обидные вещи говорить изволите, – делано хмурился Апрель.

– Проблема не в том, что кофе пролили на ноутбук, проблема в том, что это была не я, – пыталась достучаться я, но Апрель только шутил – спрашивал меня классическим тоном психотерапевта из анекдотов: «Вы хотите поговорить об этом?» Я подумала, что да, так лучше. Давай обшутим все так, что события перестанут казаться важными, давай все приуменьшим до размеров мультика про Тома и Джерри, и пусть даже я буду там мышью Джерри, но буду умной мышью, которую никто никогда не съест.

Я просидела почти всю ночь на кухне, не хотела мешать Игорю, я вела себя очень тихо, но все равно несколько раз он заходил и смотрел на меня сонными глазами. Апрель был растрепанным, заспанным, длинным, еще более красивым в сумеречном свете уличных фонарей. От бессонницы я была словно чуть пьяной, сознание было болезненно обостренным. Я смотрела на мужчину, с которым теперь как бы живу вместе, и думала: как же так получилось? Он и я. Неужели это может быть всерьез? Хоть бы, хоть бы…

– Почему ты не выпила таблетку? – спросил Игорь утром.

– Я не помню, в какой коробке они лежат. Ненавижу распаковывать вещи, а искать таблетки ночью в темноте глупо, только тебя бы разбудила. Это ничего страшного – не поспать одну ночь.

– Ты ужасно выглядишь, – заметил он.

– А ты ужасно добрый, – ответила я, выдавливая зубную пасту на щетку. Я делала это, нажимая куда придется. Апрель аккуратно поправлял рытвины на тюбике, выдавливал пасту так, чтобы содержимое уменьшалось равномерно. Я с интересом прикинула, когда мы начнем ругаться из-за этого. Я знала, что такое совместная жизнь. Кому-то придется во всем уступать. В моей семье это был отец. Он ни в чем никогда не перечил маме, когда речь шла о ее домашнем тридесятом царстве. Она была у нас владычицей морской, и папа носил то, что она ему давала; ел то, что она ему готовила; читал детям книжки, которые мама вкладывала в его руки, – когда у папы вообще было время, чтобы читать нам.

Только мне он читал на ночь первый закон термодинамики. И классификацию научных методов. И про рыцарей и лжецов.

К следующему вечеру я была уже совсем никакой. Тридцать шесть часов без сна – и любой начнет видеть пришельцев. Вернувшись домой с работы – еще один день, состоящий из бесконечных линий кода, – я с ужасом думала о приближающейся ночи. Апрель смотрел футбол – какой-то мегаважный матч какого-то там дивизиона. Я же решила прочистить внутренности моего нового ноутбука – просто чтобы занять мозги и немного ослабить стресс. Лупа, обезжириватель, отвертки, плоские крышечки для того, чтобы складывать винтики и мелкие элементы, – все было под рукой, все успокаивало и вносило какое-то подобие структуры, иллюзию того, что я контролирую хоть что-то. Игорь мать его Вячеславович Апрель откровенно повеселился, наблюдая за тем, с какой скоростью я нашла в моих коробках ремонтный набор компьютерщика-реаниматора.

– Таблетки ты не могла найти, а все это за три секунды?

– Все это как твои цветы в офисе. Это мой фетиш.

– Мои цветы не фетиш, они способ создать непринужденную атмосферу. И потом, я просто люблю смотреть, как цветы растут, цветут, тянутся к свету. И клиенты на них реагируют хорошо.

– Вот и мои отвертки – та же история.

– Они тянутся к свету?

– Клиенты на них реагируют хорошо. Особенно когда удается восстановить ноутбук. Слушай, а у меня еще одна версия. Может, эта хрень уже была треснута? Тогда понятно, зачем эта ЧК залила ее кофе и потом швырнула на пол. Просто заставить меня купить ей новый ноутбук.

– Вполне валидная версия, однако что касается доказуемости…

– Знаю, знаю, недоказуемо. Ладно, посмотрим. А знаешь, футболист ты мой, что еще мне интересно? Эта моя новая игрушка стоит аж две мои зарплаты. Как я буду жить два месяца без денег?

– Ты будешь у меня на шее, – гордо заявил Игорь. – Это значит, я смогу тебя пилить, а тебе придется терпеть.

– А потом? Что ты будешь делать, когда два месяца пройдут?

– Я бы лучше спросил, как можно списать деньги официально, через бухгалтерию холдинга, если сломала ты частный ноутбук? Мне лично это кажется совершенно невозможным. И даже незаконным.

– Я его не ломала, – в который раз заметила я.

– Допустим, – согласился Игорь, снова превращаясь в дотошного Малдера. – Допустим, ты говоришь правду, но, как мы уже решили, теперь все это недоказуемо и никогда не прояснится. Ты сама призналась, значит, теперь ты – преступник. Принесла официальные извинения. Поздно, одним словом.

– Между прочим, в реальном мире, если ты даже признался в преступлении, это еще не делает тебя преступником, – заявила вдруг я, аккуратно вычищая следы от кофе и какую-то непонятную шелуху с клавиатуры. – Я смотрела документальный фильм, так там мать взяла на себя вину, чтобы выгородить сына. Но она не знала деталей преступления, поэтому не могла сказать, каким ножом зарезали жертву или в какое время. Потом видео нашли с камер наблюдения: в то самое время, когда совершилось преступление, в трех кварталах оттуда мать покупала галлон молока.

– Именно галлон? – рассмеялся Малдер, но тут же отвернулся – кто-то передал кому-то пас.

– Наверное, Черная Королева имела в виду, что придет и просто отберет у меня деньги, – пожала плечами я, говоря больше с самой собой. Взгляд моего любимого был прикован к бегающим по полю мужичкам в гольфах. – И в связи с этим еще один вопрос. Как она собирается уволить меня в течение месяца, если ей, чтобы отбить игрушку, нужно продержать меня в отделе как минимум два? А по-настоящему, три, ибо всю-всю зарплату я ей не отдам.

– Хороший вопрос, – усмехнулся Апрель. – И какой правильный вывод? Что ты пока при работе, она просто не может тебя уволить. Неплохо. Может, каждый раз при смене руководства заливать им вещи кофейком?

– Я не заливала!

– Не заливай! – покачал головой он, и я чуть не швырнула в него лупой. Если бы мне не было ее жалко… – Ну что, как там твои дела? Твой бриллиантовый ноутбук будет жить?

– Действительно, сто́ит как колье Миледи. Но у нашей ЧК все дорогое. Ноутбук, одежда, наверное, вставные зубы тоже.

– В смысле? – расхохотался Игорь, продолжая краем глаза следить за футбольным матчем. Я знаю, что он болеет за «Динамо». – Она что, старая? Ты видела, как она вставляет челюсть по утрам? Ты же говорила, что она какой-то сказочной красоты дама.

– Вот именно, сказочной. Я думаю, там все у нее искусственное. Не бывает таких белых шубок и зубов таких сияюще-белоснежных тоже. Только в рекламе. И не блестят так волосы, не бывает такой высокой грудь.

– Ого, да ты ревнуешь! – сделал вывод Малдер. Я посмотрела на него через лупу.

– Ага, конечно. Смысл ревновать к инопланетянам.

– Вообще-то это ты – инопланетянка, помнишь? Так тебя Вовка зовет? – Игорь улыбнулся и снова скосил глаза на экран. Я вздохнула и принялась завинчивать корпус, куда только что вставила вычищенную «мать». Снизу корпус тоже оказался липким от кофе, пришлось его тоже протереть, счистить мусор и крошки. Как-то разом в нашем отделе все превратились в свиней.