Я запаниковала:

— Тома, ты режешь меня без ножа! Ставишь под вопрос моюлегендарную порядочность!

— Успокойся, я же не дура. Не стану я про похищение емуговорить. Намекну, что не верю в командировку и готова начать собственноерасследование по Турянскому. На кой черт мне эта служба безопасности? Пустьработает, коль деньги плачу. Так Перцеву и скажу, а он, как услышит это, таксразу и подожмет-то хвост и кредит мне выдаст. Зачем ему лишние проблемы?

Я согласилась, а куда мне было деваться — Тамарка уже былана подъеме.

— Так, Мама, — решительно покидая кресло, гаркнула она, —некогда прохлаждаться. Делом, делом пора заняться. Ты куда едешь?

Я без энтузиазма промямлила:

— К Леле собиралась.

— Могу подвезти, это рядом с банком.

— А ты откуда знаешь? — удивилась я.

— Что, я не знаю, где живет Турянский? — рассердиласьТамарка. — За кого ты меня принимаешь?

— Раз знаешь, вези, — ответила я с твердым ощущением, чтоТамарка в чем-то водит меня за нос.

Ладно, Перцев испугался, а почему же испугалась она, когдарешила, что я всем разболтала о похищении Турянского? Ей-то что с этого? Вотнад чем стоит подумать!

Я так увлеклась обдумыванием этого вопроса, что даже незаметила, как Тамаркин «Мерседес» затормозил у дома Лели.

— Все, Мама, приехали, — сообщила она.

Я вышла и побрела, все еще обдумывая этот вопрос.

— Мама! Мама! — завопила Тамарка. — Мешок! Ты мешок свойзабыла!

— Что? — изумилась я. — Какой мешок?

Тамарка протянула мне мою сумку.

— Встретимся вечером у Коровина, — буркнула она и дала знаксвоему водителю, мол, трогай.

Леля, очевидно, возлагала большие надежды на мои чудесныеспособности, потому что, увидев меня, сразу закричала:

— Ну что?

Похоже, она вообще удивилась, что я все еще не привела ееТурянского за руку.

— Дело движется, — заверила я, не собираясь баловать Лелюподробностями. — Звонили тебе эти похитители?

— Нет, сегодня пока не звонили, — почему-то с сожалениемсказала она, видимо, все еще надеясь поговорить с мужем.

В глубине души обливаясь слезами, я поняла, что не смогусообщить Леле о своих подозрениях.

Сказать о том, что нет в живых ее мужа?!!

Может быть, позже, когда-нибудь… это кто-то сделает за меня.

— Куда денутся, позвонят, — успокоила ее я, сразу проходя вкабинет Турянского. — Сегодня обязательно позвонят и будут звонить до тех пор,пока не получат выкуп.

Леля, уже не спрашивая ни о чем, поплелась за мной. Вотчаянии она готова была довериться черт-те кому — ее счастье, что подвернуласья, человек исключительной порядочности.

— Как спалось? — спросила я, усаживаясь за рабочий столТурянского и знаком приглашая Лелю присесть напротив.

— Напилась снотворного и как в яму провалилась, —пожаловалась Леля, усаживаясь на стул, совершенно непригодный для современногочеловека.

Современный человек отвязен, на стуле он любит развалиться,опираясь на сиденье одной лишь пятой точкой, этот же стул требует от сидящегона нем идеальной осанки. Лишь проглотивший кол будет чувствовать себя комфортнона этом стуле. Леля кол не глотала, а потому ерзала, пытаясь устроитьсяпоудобней.

Я предвидела, что долго ей на нем не усидеть, потому изаняла единственное приличное место — кресло Турянского. Остальная мебельникуда не годилась, что меня вполне устраивало: я жаждала одиночества. Вряд лиЛеля по доброй воле поймет тот странный факт, что я жаждала одиночества именнов кабинете ее пропавшего мужа. Хотя, мне этот факт странным не казался, Я точнознала, чего хочу.

— Леля, — ска??ала я, с жалостью глядя на темные круги под еепрекрасными очами. — У Александра Эдуардовича должен быть сейф. Где он? Вкабинете я его не вижу, а ведь Александр Эдуардович, как я понимаю, работалименно здесь.

— Да, Сашенька иногда засиживался в кабинете до утра, —подтвердила Леля.

— Следовательно, сейф здесь — не стал бы он ходить за каждойбумажкой, скажем, в буфет. Сейф здесь, и ты, как любимая жена, о нем знаешь.Теперь должна знать и я. Не из праздного любопытства, пойми, дорогая, а пользыради.

Леля растерянно смотрела на меня и молчала. Было очевидно,что она соображает, как ей поступить. Я усилила натиск:

— Понимаю, Александр Эдуардович говорил тебе о важностиэтого секрета, но настал тот роковой час, когда появилась другая важность. Речьуже идет о жизни Александра Эдуардовича. В сейфе может оказаться то, чтоприведет нас к истине.

Моя высокопарная речь подействовала на Лелю, бедняжказанервничала — но недостаточно. Видимо, Турянский здорово ее застращал, знаядобрую и доверчивую душу своей жены и ее пристрастие к подругам.

— Хорошо, — сказала я, — открываю все карты. У меня естьсерьезные причины подозревать, что твоего мужа похитили совсем не с цельювыкупа. Тот, кто хочет получить выкуп, обычно хорошенько думает, прежде чемзаламывать цену; здесь же явно переборщили. Следовательно, АлександраЭдуардовича похитили не с целью получения выкупа.

Леля опешила.

— А с какой целью? — прошептала она.

— Кто-то жаждет его смерти.

— Его смерти наверняка жаждут многие, иначе не стал быСашенька платить охране, — справедливо отметила Леля. — Зачем же понадобилосьего похищать, когда можно было просто организовать убийство?

— Вот это я и хочу узнать, покопавшись в сейфе. Кому-товыгодно, чтобы он умер естественной смертью: от сердечного приступа,спровоцированного клаустрофобией.

Леля испуганно схватилась за голову:

— Ты узнала про клаустрофобию? Какой ужас! Сашенька этоскрывал даже от меня.

Я хотела сказать: «Что знают трое, то знает свинья», — носказала совсем другое:

— У меня открылся монтевистский дар, — солгала я, чтобывыгородить Розу. — Я поднапряглась и прочла это вчера в твоих мыслях.

Леля рассердилась:

— Соня, перестань! Неужели ты веришь в эту глупость? Ты жеобразованный человек. Ты мне еще про духов расскажи.

— Не ты ли ходила к Коровину? — в свою очередь рассердиласья.

— Ах, это все от отчаяния. Утопающий за соломинку хватается,но я очень быстро поняла, что все это обман, и больше не пойду. А проСашенькину болезнь ты наверняка узнала у Розы, раз придумала про монтевизм.Ведь Роза у нас монтевистка?