Я заметалась. Ключ! Куда Турянский мог запрятать ключ?

Я обессилено опустилась в рабочее кресло банкира, тупоуставившись на баснословно дорогие письменные принадлежности. Чего там тольконе было: даже такой анахронизм, как нож для разрезания бумаги. Длинный и тонкийс рукояткой необычной формы, заканчивающейся странной загогулиной с дырочкой вцентре.

— Есть! — радостно вскрикнула я и метнулась к сейфу.

Все прошло как по маслу: рукоятка ножа точно вошла вскважину и повернулась. Замок щелкнул, боковая стенка сейфа откинулась внутрь,обнажив две ниши, в которых лежал… пульт дистанционного управления. Обычный,ничем не примечательный пульт. Обращало на себя внимание лишь несоответствиепульта телевизору, стоящему в кабинете: они были даже разных фирм.

«Чем же управляет этот пульт? — задумалась я. — В кабинетенет компьютера, — видимо, хозяин пользовался ноутбуком, — нет видика, нетмузыкального центра. К тому же пульт не такая уж великая ценность, чтобыхранить его за семью замками. Что-то в нем должно быть не так».

Я принялась тщательно исследовать этот пульт, даже разобралаего. И ничего. Пульт как пульт, на двух батарейках. Чего я только с ним ниделала: и телевизор им пыталась включить, и комбинации цифр на кнопкахнабирала. Ничего. То есть совсем ничего. Безрезультатно.

В полном разочаровании я вновь уселась к столу (вовращающееся кресло банкира) и стала прицеливаться пультом во все, чтопопадалось на глаза. Вращалась туда-сюда и, живо представляя своих врагов,расстреливала их безжалостно из ковбойского «Кольта». Долго так я воображала,видимо, не до конца расставшись с детством.

И вдруг случайно прицелилась в округло выступающий уголстены кабинета. Прицелилась, нажала красную кнопочку включения, сказала«пиф-паф» и…

Массивный, украшенный лепниной угол стены с едва слышимымжужжанием начал медленно поворачиваться на невидимой оси. За ним тут жеобнаружился шкафчик с множеством полок. А на полках…

Нет!!! Я в жизни не встречала подобной откровенности! Настеллажах в алфавитном порядке, по разделам, стояли папки для бумаг. А каждыйраздел снабжен табличками, на которых аккуратным банкирским почерком былообозначено: «компромат», «должники», «кредиты», «защита» и так далее и томуподобное. Просто полное собрание деятельности Турянского.

«Да-а, — подумала я, — простукать такой тайник невозможно:отъехала не декорация там какая-нибудь, а целая стена. А посмотреть, так нет настене ни щелей, ни других признаков того, что она способна отъезжать».

Но меня уже волновало другое. Первым делом я полезла в папкис пометкой «компромат»…

И тут же наткнулась на свою Тамарку. Легко отыскала ее средидругих, неизвестных мне фамилий. Боже, как она влипла! Этот чертов Турянскийтакое про нее знает, что я сразу пришла в сомнения: должна ли я его искать?

Может, пусть и сгинет с концами?

Чем больше я изучала документы, тем больше проникаласьмыслью, что Тамарке очень даже выгодна кончина Турянского, причем именноестественная. Более того, Тамарка просто обязана спать и во сне видеть, что онумер, но при этом не мешало бы каждый день ставить богу свечку, чтобы он сделалэто самым естественным путем.

Я бы на месте Тамарки и своих телохранителей приставила бы кнему от греха подальше, потому что подорвись Турянский, скажем, на мине, и этобудет конец Тамаркиной свободной жизни. Упекут беднягу за решетку. Почему?

Да потому что муж Лели фантастически осторожный ипредусмотрительный человек. На полке с пометкой «защита» лежали записи, изкоторых узнала я, что Турянский далеко не лох. Он соорудил недурную систему,мгновенно срабатывающую после его насильственной смерти — весь компромат сразувыбрасывается в Интернет, а копии документов отправляются в органы.

Если верить этим записям, то насильственная смертьТурянского просто взорвет наше общество, прокатившись волной потрясающихразоблачений.

И предотвратить эту волну никак нельзя: кто отправит вИнтернет информацию, знает один лишь Турянский: та часть записей, котораяосвещает эту проблему, зашифрована. Живет, думаю, где-нибудь старушенция,которой Турянский ежемесячно добавляет к пенсии солидную для нее сумму, аможет, студент там какой, может, просто знакомый или близкий ему человек,бывший сосед, да кто угодно…

Думаю, людей этих много, и сами они понятия не имеют, что заинформацию должны явить свету в случае гибели того, кто им платит. ЕслиТурянский умрет после долгой и продолжительной болезни, они, следуяинструкциям, просто уничтожат данный им на хранение материал, если же в СМИпромелькнет сообщение о его убийстве, материал пойдет в Интернет. Все просто.Бедная Тамарка.

Дальнейшее исследование показало, что бедная Тамарка неодна. Вскоре к ней присоединились и другие мои знакомые, к примеру, Маруся.

То, что Маруся шельма, я знала давно, но суммы, из-закоторых она рисковала своей свободой, были столь незначительны, что только дивудавайся и руками разводи — из-за какой глупости эта хитрая бестия попала накрючок к Турянскому.

Вот к чему жадность приводит.

Каково же было мое удивление, когда среди прочих жертв яобнаружила и Пупса, и не жадного, и не плутоватого, а просто нашего честногоПупса, мужа благороднейшей из благороднейших Розы.

Турянскому, видимо, пришлось изрядно потрудиться, прежде чемон заманил осторожного Пупса в свою ловушку…

Э-хе-хе! В нашей стране заниматься делом и совершатьпреступление — это одно и то же.

Порой преступление уже просто жить.

Как тут осудишь Пупса?

Естественно, у меня сразу же возникло желание документы,компрометирующие Пупса, порвать и сжечь, но не тут-то было. Мгновенновыяснилось, что это всего лишь копии, с помощью которых, думаю, Турянскийпроводил свой текущий шантаж и которые поэтому ему нужны были частенько ивсегда находились под рукой. Подлинники же он хранил в каком-то надежном иотдаленном месте.

Но я же не бесчувственный чурбан — конечно же, ярасстроилась, распереживалась за них, за шельмоватых своих друзей: ах, Тамарка,ах, Маруся, ах, Пупс!

Больше всего огорчилась за Пупса. Раз в жизни человексогрешил, и так неудачно. Бедная Роза, она-то за что пострадает? Ах, как оналюбит своего Пупса, как не захочет его лишаться, но если Турянского нет вживых, участь Пупса предрешена.

«Не будут нарушать законы! — от бессилия тут же разозлиласья. — Почему бы им не жить честно, как это делаю я, давая неподражаемый примерблагородства и непорочности!»

Не успела я так подумать, как обнаружила папку, на которойстояло и мое громкое имя.

Сначала я не поверила глазам, произнесла свое имя вслух и неповерила ушам.